— Тогда зачем ходишь сюда?

— А где еще меня будут слушать?

За низкой оградой ходят люди. Огромное количество людей, сплошной поток. Я думаю о том, что максимум через сто лет все те, кто сейчас прошел мимо нас, будут мертвы. Такие мысли часто приходят в голову, когда я, например, еду в метро или в автобусе. Стою, смотрю на битком набитый вагон и понимаю, что через определенный промежуток времени ни одного из тех, кто сейчас дремлет, нажимает на кнопки телефона, читает комикс или просто уставился в черноту за окном, не будет в живых. Через сотню лет содержимое этого вагона полностью обновится. Как протухшая вода в чашке. Вылил, налил снова и порядок… В такие минуты мне кажется, что я еду в вагоне, набитом скелетами.

— А ты зачем сюда ходишь, Котаро?

— Чтобы было, куда ходить.

Больше мы не разговариваем. Молча доходим до станции Юракутё и прощаемся до следующей среды.

Меньше всего мне хочется возвращаться домой. Но это единственное, что мне остается.

Я живу в небольшой квартирке на четвертом этаже сюкуся. За два года я так и не привык к тесноте и голосам соседей за стеной. Не привык к тому, что, глядя по утрам в окно, видишь не свой ухоженный сад, а окна такого же многоквартирного дома напротив. Не привык к шуму и суете Токио. В Немуро, где мы жили с женой, куда тише… Разве что отдаленный рокот моря создавал навязчивый звуковой фон. Но это совсем другой шум. Приятный, успокаивающий.

Там, в Немуро, остались родители жены, уютный домик с садом, пруд с карпами кои и я, верящий в то, что можно прожить счастливую жизнь, если не делать никому ничего плохого и регулярно чистить зубы. Такая вот была удобная жизненная философия. Компактная и приятная на ощупь, гладенькая и пушистая… К тому же приятной расцветки. Загляденье, а не философия. Самое смешное, что я по-настоящему верил в эту чушь: не делай ничего плохого и проживешь долгую счастливую жизнь.

Больше я не верю в это. Когда тебе приходится продавать свой дом, где ты прожил четыре счастливых года, и переезжать в большой неблагоустроенный муравейник, как-то иначе начинаешь смотреть на вещи… Само собой, виноват не сам переезд, а причина, по которой пришлось его осуществить. Думаю, на моем месте так сделал бы любой. Скажу честно, не самое приятное дело — приходить после работы в дом, где все напоминает о жене, с которой ты расстался совсем недавно. Плюс к этому она была на восьмом месяце беременности и вы уже выбрали имя для будущей дочери. Плюс к этому расплющенную в лепешку BMW 740i спасателям пришлось резать автогеном, чтобы извлечь то, что было молодой беременной женщиной. Моей женой.

Думаю, теперь понятно, почему переезд в Токио так повлиял на меня, что я нахожу много общего между линейкой и ботинком.

Поначалу я как-то пытался справиться. Есть много способов. Выпивка, работа, наркотики, друзья… Но у всех у них один недостаток — они помогают только в том случае, если ты действительно хочешь, чтобы они помогли. У меня такой серьезной мотивации не было. Лечить болезнь имеет смысл, если хочешь жить дальше, ведь так? Мне же было все равно… Как мне сказали позже — это реактивная депрессия. А главный признак любой депрессии — нежелание с ней бороться.

Я не заметил, что мой мир начал уменьшаться. Как шарик, из которого выпустили воздух. Выдернули затычку — чпок! — и готово дело. Я находился в центре того шарика. Очень скоро у меня остался лишь маленький домик, бутылка виски и пруд, в котором плавали мраморным брюхом вверх дохлые карпы.

И еще страх. Страха было очень много. Он заполнял меня, дом и даже немного выпирал наружу. Если бы его можно было продавать, я заработал бы неплохие деньги.

— Это пройдет, — говорил мой брат через месяц после гибели моей жены. — Нужно просто немного потерпеть. Отдохнуть и не забивать этим голову.

Портрет моего младшего брата: он любит яркие галстуки и водку с апельсиновым соком. Женат второй раз. Плохо начищенные туфли и крошки на лацканах пиджака. Когда думает, что его никто не видит, ковыряет мизинцем в ухе, тщательно потом исследуя ноготь. Его зовут Ито Ясукадзу. Он занимается тем, что устраивает секс-туры по всей Азии желающим, продает недвижимость и изрекает банальности. А начинал он свою карьеру журналистом в заштатной газетенке. С тех пор у него остались привычка всюду совать нос и куча знакомых в самых разных областях. Причем таких знакомых, которые ему обязаны. Стоит ему сказать слово, как едва ли не половина Токио готова обделаться, но достать то, что нужно Ясукадзу.

При этом разъезжает он на стареньком «субару» и имеет крошечный домик в пригороде, а одеваться предпочитает на распродажах. Я думаю, все, что он делает, продиктовано исключительно желанием быть хорошим парнем. Есть люди, которые последнее отдадут, лишь бы чувствовать, что они кому-то нужны. Психологи говорят, что они недополучили в детстве родительской любви. И, став взрослыми, пытаются компенсироваться подобным манером. Может быть, и так. Во всяком случае, с Ясукадзу психологи, похоже, попали в точку. Родители, действительно, больше любили меня. Только это мне не помогло…

— Стоит ли так переживать, приятель? — дышал мой брат в телефонную трубку через три месяца после похорон. — Просто расслабься. Съезди куда-нибудь, напейся, найди девочку… Если хочешь, могу организовать за полцены хорошую поездку.

А я в то время думал, что мне не помешал бы хороший дробовик. Просто сунуть ствол в рот и нажать пальцем ноги на спуск. И все из-за твари, которая стала приходить по ночам под окна моего дома. Эта дрянь как-то была связана с гибелью моей жены и не родившейся дочери. Во всяком случае, мне так казалось.

Тварь можно назвать по-разному. За полгода я придумал ему кучу имен. Кролик-мясоед, Плотоядный Кролик, Кролик — Любитель Человеческого Мяса… Я для него был чем-то вроде аппетитной мясной морковки.

Я видел его не раз. Он приходил в сумерках и садился неподалеку. Так, чтобы я мог видеть серую спину, возвышающуюся над крышей дома напротив. Черные кончики ушей шевелились, как локаторы, улавливая малейшее движение. Иногда, если я забывал опустить жалюзи, он подходил вплотную к моему дому и заглядывал в окно второго этажа. Темно-коричневый глаз с красными прожилками сосудов не мигая смотрел на меня, оцепеневшего от ужаса. Когда глаз приближался к окну, в комнате становилось совсем темно. Зрачок размером с колесо микроавтобуса. Каждая ресница толще большого пальца руки…

Кто-то скажет, что я законченный псих, если у меня такие глюки. Собственно, к этому я и веду. Я псих. Кроликофоб. Но осознание того, что я свихнулся, ничего не меняет. Изменить ситуацию может только надежный дробовик. Mossberg 59 °Compact Cruiser вполне подойдет для того, чтобы не стать мясной морковкой. Заряд крупной дроби в широко распахнутую розовую пасть чудовища, из которой несет гнилью. Если не поможет — ствол себе в рот и почти неуловимое движение пальца. Спуск у пятьсот девяностого мягкий.

Эти мысли приходили вместе с паникой. В такие минуты я зажимал уши ладонями и напевал мантру собственного сочинения. «Хватит-с-меня-этого-дерьма-ом-м…» — твердил я и ждал, когда страх ослабит хватку.