И, наконец, шествие замыкали мы двое. Я даже помогал Офре втрудных местах. Она мне нравилась все больше и больше. На ней был строгийтемный брючный костюм, столь выгодно подчеркивающий ее фигуру. Глаза у нее скаким-то синим отливом, а вот маленький носик был чуть приподнят и несколькорасширен, как напоминание о ее семитском происхождении.

Нужно прямо признаться — она мне очень нравилась. Но раньшея не мог к ней подступиться. Иначе получил бы от своего родного КГБ быстрыйподарок в девять граммов, пущенный точно в затылок либо в сердце. А я, честнопризнаться, очень не люблю подобных приветствий. Поэтому я избегал Офру,стараясь держаться от нее подальше. Действительно, кто мне поверил бы, чтоженщина мне просто нравится. Офицеру Первого главного управления КГБ нравитсяофицер МОССАДа. Интересная ситуация, правда? И ведь никак не объяснишь, что онамне могла понравиться. Спал с врагом — значит, выболтал все секреты. Почтипредатель. А что делают с предателями, вы помните? Заветам Сталина верны.Правильно. Никто не хочет видеть, что ты мужчина, а она женщина. Со своимиможешь спать сколько угодно. Можешь даже ложиться в постель с другим мужчиной.На здоровье. Только если этот мужчина тоже офицер КГБ, а не МОССАДа. Впротивном случае это предательство с гомосексуальным уклоном, и вас будутсудить сразу по двум статьям: за гомосексуализм и за предательство. Причем попервой статье могут дать даже больше, чем по второй.

Мы гуляли довольно долго, часа три, а когда вернулись вотель, то были голодные и уставшие. Но поужинать спокойно нам просто не дали.Мы обычно обедали и ужинали все вместе, а тут вдруг один из наших коллег неспустился к столу. Сначала мы его честно ждали, потом начали тихо возмущаться.Мы пришли голодные, а этот мерзавец не хочет спускаться. Через пять минут нашевозмущение приняло организованную форму, и мадам Шернер послала нашего барменапривести заблудшую овечку. Через пять минут после этого приехала машинаандоррской полиции. И все началось. Хорошо еще, что после решения, принятогофрау Шернер, мы начали ужинать, не дожидаясь опоздавшего.

Сначала послышались истеричные крики, затем наверх побежаливсе сотрудники гостиницы, через минуту к ним присоединились все гости,проживающие в отеле. Шум стоял немыслимый. Только мы, семеро, продолжалиспокойно кушать, делая вид, что происшедшее нас никак не касается.

И только когда приехала полиция, мы бросили с большимсожалением свою еду и начали подниматься наверх. Там в своем номере лежалмертвый Питер Мортимер, наш английский агент, убитый Джеймс Бонд. Зрелищемертвых нас как-то не волновало, но мы больше заинтересовались другим вопросом— кто это сделал?

На столике рядом с покойным лежал опрокинутый стакан скакой-то жидкостью. Не нужно быть особенно прозорливым, чтобы понять, какаяименно жидкость была налита в этот стакан. Наш друг успел сделать тольконесколько глотков. Конечно, никто не разрешил нам понюхать эту жидкость, но поминдальному запаху, еще сохранившемуся в номере, мы все поняли. Несчастныйангличанин был отравлен цианистым калием. Теперь оставалось только найтиисполнителя.

Конечно, мы все прибывали в Андорру поодиночке и всеселились в отеле самостоятельно. К нам никаких претензий полиция не имела, номы твердо решили дождаться отъезда полиции и кое-что обсудить на своемсовместном совещании. Мы просто обязаны были это сделать, чтобы найти убийцунашего коллеги. Ни один из нас не сомневался, что убийца среди нас семерых.

Именно поэтому, когда мы снова расселись все семеро застолом и заказали себе на этот раз только по чашечке кофе, фрау Шернеррешительно начала допрос.

— Итак, господа, — сказала она на своем чудовищноманглийском, — вы понимаете, что произошла трагедия? Не в наших интересахговорить, что мы коллеги покойного, но для себя мы обязаны вычислить убийцу.Хотя бы для того, чтобы обезопасить себя. Поэтому мы и начнем с вас, господинАнчелли.

Американец недовольно дернулся.

— Вы с ума сошли, — прошипел он, — почему с меня?

— У вас есть алиби? — спросила фрау Шернер. — Мы все быливместе, а где были вы?

— А я сидел в баре и пил пиво, смотрел телевизор. По-моему,показывали футбол.

— Европейский футбол, — уточнила фрау Шернер. Нужно отдатьей должное, она быстро соображала, — и вы, американец, смотрели европейскийфутбол?

— Да, а почему вы спрашиваете? Я ведь американецитальянского происхождения, а как вам известно, все итальянцы любят футбол.

— И кто забил мячи в этом матче? — спросил вдруг Поль.

— Перестаньте, — всерьез обиделся Анчелли, — выдействительно думаете, что я мог его убить? Вы все ненормальные. Да мне головубы оторвали за такое. Агент ЦРУ, убивающий секретного агента британскойразведки. Подобная чушь и во сне не приснится.

— Может, поэтому вы его и убили? — осторожно пошутил на этотраз я, стараясь его не злить. И, вообще, он вел себя как-то слишком шумно ислишком подозрительно. Хотя, возможно, он прав. Зачем это ему было нужно. Еслине считать, конечно, обычной конкуренции.

— Идите вы к черту, — Анчелли тоже не особенно любил меня.

— Вы ни разу не покинули бар? — спросила фрау Шернер.

— Два раза покидал, — любезно сообщил ей Анчелли, — ходил втуалет и поднимался в номер за кредитной карточкой.

— Вы могли за это время войти в номер Мортимера?

— Конечно, мог. Но я этого не делал.

— А кто, по-вашему, мог это сделать?

— Почему вы спрашиваете только меня? — взорвался наконецАнчелли. — Вам не кажется, что сначала нужно допрашивать представителякоммунистического Китая. Он, кажется, тоже остался в отеле и не имеет твердогоалиби.

— А вы имеете? — уточнил Гусейн. Ему явно нравилосьсостояние американца.

— Имею, — зло ответил Анчелли, — как это ни странно, ноимею. За кредитной карточкой я поднимался не один. Со мной был журналист изнашей американской газеты. Он приехал сегодня утром и, узнав, что я здесь,пришел меня навестить. Если хотите, я дам его адрес, он снимает квартиру здесь,в Андорре.

— Вы в туалет тоже ходили вместе с ним? — Даже Офру потрясласмерть англичанина. Хотя, думаю, против американцев ничего принципиального онаиметь не должна.

— Нет, — Анчелли начали надоедать постоянные вопросы, — втуалет я ходил не наверх, а прямо в баре. И, если бы я ушел, все бы этоувидели. Кстати, господа, почему вы все с таким остервенением напали на меня?Мы ведь, кажется, с англичанами самые близкие союзники. Но, кроме меня, в отелеостался господин Ли Цзиюнь. Может, вы и его допросите подобным образом?

— А ведь это правда, — сразу сказала фрау Шернер.

— Нет, господа, — поднял руку китаец, — ничего не получится.У меня болела голова, и я весь вечер просидел внизу, на террасе. Меня виделидесятки человек. Я никуда не уходил, а значит, в убийцы явно не гожусь.