— Вот и хорошо, — с вызовом ответил Дастан. — Только трусы опираются на страх.

Низам поднял руку, призывая к молчанию. Надо обсудить слишком многое, нельзя терять драгоценное время на извечные мальчишеские распри.

— Вы братья и принцы, — напомнил он спорщикам. — Приберегите свой гнев для Аламута.

При этих словах Дастан насторожился.

— Аламут? — с удивлением спросил он. — Но царь…

Все знали, что царь Шараман повелел им не трогать город. Однако сейчас положение изменилось.

— Царь не знал вот этого. — Тас указал на человека, притаившегося в углу шатра.

Дастан пригляделся к незнакомцу. Его светло-голубые глаза были холодны и безжизненны. Гость раскрыл два огромных сундука. Они были доверху полны смертоносным оружием.

— Наш лучший лазутчик заметил, что из Аламута вышел караван. Этот груз был отправлен в Кошхан нашим врагам, — пояснил Низам. — Мечи самой тонкой работы, стрелы со стальными наконечниками.

Тас протянул Дастану несколько пергаментных свитков.

— Здесь написано, что военный вождь Кош обещает расплатиться с Аламутом, — пояснил он. — Они продают оружие нашим врагам!

Гарсив извлек из сундука стрелу со стальным наконечником.

— Точь-в-точь такой же стрелой был убит мой конь в битве при Кошхане, — пояснил он. — В отместку за это мы зальем кровью улицы Аламута!

— Слишком много персидских солдат найдут смерть под его стенами, — предостерег его Дастан, поднимая глаза от пергамента.

— Когда наши враги получат клинки из Аламута, никакие слова не смогут их остановить, — предупредил Низам. Он, как его и учили, осторожно направил беседу в другое русло, предоставив Тасу возможность самому принять решение.

Тас кивнул в знак согласия. Теперь он знал, что делать.

— Мы начнем сражение на рассвете, — объявил он.

Дастан прикусил язык. Отец бы этого не одобрил. Раз уж не в его силах остановить штурм, то, может быть, он сумеет хотя бы уменьшить кровопролитие?

— В таком случае, — заявил Дастан, — я требую права первым войти в город.

Гарсив презрительно фыркнул.

— Я возглавляю персидскую армию, — напомнил он, — а Дастан водит дружбу с уличными простолюдинами. Право первой схватки принадлежит мне.

Тас, по своему обыкновению, перебирал четки, взвешивая их слова.

— Говорят, принцесса Аламута несравненно красива, — сказал он. — Мы войдем в ее дворец и сами убедимся, так ли это. В твоей храбрости, Дастан, никто не сомневается, — продолжил он официальным тоном, — но ты еще не готов к таким важным операциям. Впереди пойдет конница Гарсива.

Тас и Гарсив улыбнулись, предвкушая битву, а Низам молча кивнул.

Дастан же только стиснул зубы. Он не сумел уговорить братьев пощадить город, но, может быть, найдется другой выход…

* * *

Той же ночью Дастан совершил дерзкое нападение на Аламут.

Гарсив предлагал атаковать крепость напрямую, «в лоб», Дастан же считал, что внезапное нападение принесет гораздо больше плодов. Он собрал своих людей и разработал план. Ночью, когда все уснули, он с быстротой молнии взобрался на стену, окружавшую Аламут. Вместе с ним шел верный ему отряд «уличных простолюдинов».

— Объясни еще раз, почему мы ослушались приказов твоего брата, — попросил Бис, когда они поднялись на стены.

— Потому что лобовая атака Гарсива закончится побоищем, — ответил Дастан.

Бис задумался. Он понимал, что Дастан искренне верит в свои слова. Но знал он и о соперничестве между братьями.

— Ты уверен, что эта причина — единственная? — уточнил Бис.

Дастан бросил на товарища взгляд, ясно говоривший: «хватит расспросов». И, не дожидаясь возражений, принялся осуществлять свой план.

Под прикрытием ночи Дастан и его люди обезоружили почти всю стражу на стенах Аламута. И с первыми лучами солнца отряд Дастана завладел городскими воротами.

Дастан раскрыл ворота и факелом подал сигнал стоявшему вдалеке персидскому войску.

Никто из его братьев не догадывался о его смелом набеге. У себя в шатре Тас услышал крики воинов, идущих на приступ, и вышел посмотреть, что случилось.

— Дастан проник в крепость, — объявил Тас своим капитанам. — Перестройте войска и идите к восточным воротам.

Офицеры помчались выполнять приказ. Гарсив сердито стукнул кулаком по столу. Честь первой схватки достанется не ему. Битва была уже в разгар, и не в его силах было ее остановить.

Он вышел из шатра вслед за братом, сел на коня и поскакал к месту сражения.

Вот уже более тысячи лет мощные стены города Аламута надежно противостояли набегам любых захватчиков. Но никогда еще к ним не подступал противник столь грозный, как Персия. Принцесса Тамина, о красоте которой ходили легенды, правила этим городом. Она увидела неисчислимую армию, раскинувшуюся лагерем под крепостными стенами, и сразу поняла: город не выстоит.

Поэтому в те самые минуты, когда Дастан вел свой отряд в тайный набег на город, Тамина собрала старейшин на совет в Высочайшем Храме Аламута. Весть о нападении достигла ее, когда принцесса была погружена в молитву.

— Персы ворвались в восточные ворота! — прокричал запыхавшийся солдат, ворвавшись в святилище.

Старейшины онемели от испуга. Однако принцесса прекрасно знала, что делать.

— Обрушьте проходы, ведущие к храму, — спокойно велела она солдату, и тот с готовностью побежал исполнять приказ. — А теперь все разойдитесь, — сказала она старейшинам, и те ушли готовиться к сражению.

В зале остался только один из советников — Асока. Он был самым сильным, самым храбрым воином во всем Аламуте, однако ему не суждено было принять участие в битве. Перед Асокой стояла гораздо более важная задача. Он спокойно взирал, как принцесса опустилась на колени перед алтарем, распростерлась в низком поклоне, коснувшись лбом пола.

Принцесса начала читать молитву, и по храму прокатился гулкий рокот. Стены содрогнулись. В одной из колонн образовалась трещина, из которой блеснул луч яркого света. Затем трещина превратилась в проём, открыв взглядам потайную комнату.

Тамина вошла туда, взяла какой-то загадочный предмет, завернула его в вышитую ткань. Со страхом в глазах протянула сверток Асоке.

— Ты знаешь, что делать, — сказала она воину.

Асока кивнул и повторил приказ, полученный от нее давным-давно:

— Любой ценой сохранить этот предмет целым и невредимым.

* * *

Асока выскочил из храма. В городе царило смятение. Повсюду, куда ни глянь, пылала битва — точнее, не битва, а настоящее побоище.