Я стою, уперев руки в подоконник с фиалками, и провожаю взглядом удаляющееся авто. А внутри гадкое чувство стыда: я позволила себе наброситься на человека с социальным статусом гораздо выше моего. Факт разделения людей на классы по их благосостоянию и образованности унизителен уже сам по себе, а мой плебейский выпад опустил меня ещё ниже. Мне неприятно, стыдно и почему-то больно.

Так случилось, что моё взросление пришлось на период распада СССР, переоценки общественных и личностных ценностей, разрушения экономики, болезненного обеднения людей. Все прицелы были сбиты, всё вокруг рушилось и падало в пропасть. Наши родители не знали сами, как выплыть, и уж тем более им совершенно было не до осознания необходимости привить детям правильные ценности, определить для них верные ориентиры. Бедность, в которую мы попали, удручала и пугала мой ещё детский разум и подобно силе притяжения чёрной дыры искривила мои строгие, правильные, честные векторы. Люди, которые сумели добиться успеха, вызывали уважение и благоговейный восторг, а собственная неспособность сделать то же самое низвергала достоинство, запуская механизмы самобичевания.

Мы с Артёмом долго ведём дебаты на повышенных тонах. Я стараюсь придерживаться версии «привёл в дом кого попало», но быстро сдаю позиции под натиском фактов: «Алекс — американец, в Кишинёве живёт временно в связи с рабочим проектом». Парень не беден и, если мой муж ничего по пьяни не перепутал, он происходит из русской семьи то ли промышленников, то ли аристократов иммигрировавших в США ещё до Революции.

Для Артёма важно то, что его новый друг, возможно, сможет каким-то образом помочь и нам перебраться в «страну, где мечты сбываются», поэтому он считает, что нам просто необходимо с ним дружить, ведь мой муж с незапамятных времён вот прямо спит и видит себя в Америке! Ну и ладно, в этом вопросе я с ним солидарна: Алекс — хорошее и полезное знакомство.

Алекс, наш новый друг, появился на следующий день уже в десять утра с пакетом белья, и это говорило о том, что он, как минимум, не спит до обеда, подобно моему мужу, а значит, привык и любит работать.

Я слышала, как подъехала его машина: смотрю в окно и вижу, как он выходит из своего Porsche, как закрывает его небрежно-элегантным жестом, как двигается к нашему дому. Алекс идёт не торопясь, движения его бёдер и плеч, манера держать голову слегка приподнятой говорят о колоссальной уверенности в себе, он пропитан ею, он излучает успешность, силу, волю. Его тело идеально: широкие плечи, рельефные руки, тонкая талия, узкие бёдра и мышцы, повсюду мышцы — их мягкие очертания невозможно скрыть летней одеждой. Я далеко не почитатель натренированных мужских тел, но даже у меня невольно рождается желание раздеть этого парня и посмотреть на картину, так сказать, целиком! Он мужественен, но красота эта не вымучена в тренажёрном зале, а, скорее, подарена природой, потому что органична. Алекс высокий, но, похоже, ниже Артёма, и мне почему-то это безумно приятно. Хоть что-то лучше у моего родного мужа!

Аристократизм, воспитанность, изящные манеры — это стиль его существования, они в каждом движении, жесте, в каждой фразе, каждом взгляде:

— Привет! — улыбается.

— Привет.

— Не разбудил?

— Ну как сказать…

Я стою на пороге в коротких шортах и футболке, в которых обычно сплю, волосы распущены и не причёсаны, хотя встала я уже давно. Само собой, на лице нет косметики, а я без неё даже мусор не выношу!

— Можно войти?

— Входите.

Алекс входит в мой дом, на лице его исключительно взвешенная улыбка, в ней ни на йоту не больше радости от нашей встречи, чем того требует ситуация. Он идеально контролирует свои эмоции, управляет ими изящно, как парусником; я завидую, но не только, я копирую. Я как губка впитываю умения людей, которые преуспели больше меня в чём-либо. Меня не интересуют неудачники, я вижу только успешных людей, красивых, талантливых, трудолюбивых. Я учусь всю свою жизнь, сколько помню себя, люблю это и делаю исключительно хорошо — всегда была и буду отличницей.

— Я принёс то, что обещал! — протягивает пакет в красивой обёрточной бумаге.

— Забирайте обратно, я же сказала, это — лишнее! — возмущаюсь, но с необычайным для себя достоинством.

Я чувствую, как подражаю ему — это непроизвольно, просто я так устроена. Мой тон, моя манера смотреть и улыбаться идеально соответствуют его стилю, и я открываю для себя, насколько это приятно, буквально наслаждаюсь происходящим.

— Чем занимаетесь? — спрашивает, легонько облокотившись на столешницу.

— Чищу киви.

— Киви на завтрак?

— Почему бы и нет?

Вижу его взгляд, и он не скрывает истинных намерений — в нём очевиден интерес: стойкий, уверенный и лишь слегка сексуальный. Алекс смотрит только в глаза, этого требуют манеры, но хочет разглядывать моё тело, и я чувствую это, поэтому не отвожу своих глаз от его, не давая им возможности скользнуть вниз.

Однако элементарные принципы гостеприимства вынуждают меня предложить гостю кофе, мне приходится развернуться, и в то же мгновение краем зрения я замечаю, как мужской взгляд, наконец, поглощает мой стан — я была права. Чаще всего я права.

Аналитик по натуре и по призванию, я анализирую финансовое состояние компаний, рыночные риски, тенденции, разрабатываю стратегии и бизнес-планы. Я смотрю на мир сквозь призму своих профессиональных навыков: абсолютно всё, что происходит со мной, подвергается жесточайшему анализу. Я не романтик, я прагматик.

Помимо моей воли в моём мозгу уже выстроены таблицы причин навязчивого появления красавца в моём доме, а также карта возможных вариантов развития событий для меня. Вопрос в том, позволю ли я себе этого альфа-самца? Я не святоша, но замужем, и до этого момента в моей жизни не было ни единого достаточно привлекательного шанса изменять мужу. Кроме него, я не знала других мужчин вообще, мы вместе с ранней юности, почти с детства. Мои губы никто кроме него не целовал — это редкость, и в этом мой характер, мой темперамент. Но в этой точке нашего супружества мы почти не спим вместе — у нас затяжной кризис в отношениях, скорее даже стагнация. Быт вынуждает поддерживать контакт, однако близости, той, которая необходима для секса, между нам нет, и уже давно. В этот сложный период мы лишь формально муж и жена, однако под давлением ответственности за счастье общего ребёнка, а также являясь носителями восточного менталитета, где брак — это навсегда, невзирая на неудачи и ошибки семейной жизни, ни один из нас не думает о разводе. Я жду того счастливого момента, когда муж мой наконец проснётся и повзрослеет, поймёт, что по званию мужчины обязан взять на себя ответственность за семью, начнёт заботиться о главном её фундаменте, коим, как человек опытный смело заявляю, является отнюдь не любовь, а материальное благополучие. Вопреки увереньям романтичным, чувства разбиваются о быт, вянут под жаром раздражения, вызванного финансовыми проблемами.