– Это ваш новый товарищ, Нэт Блэк, – сказала она. – После ужина вы сможете познакомиться с ним. Потише, мальчики, потише!

В то время как миссис Бэр говорила, все глаза были устремлены на Нэта, а потом мальчики, с грохотом отодвигая стулья, стали усаживаться, стараясь держаться чинно, правда, не особенно успешно. Миссис и мистер Бэр делали все возможное, чтобы дети вели себя прилично за столом, и это им почти всегда удавалось. Они требовали немногого, их правила были разумны, да и сами дети, понимая, что это делается для общего блага, изо всех сил старались повиноваться. Но бывали дни, когда постоянно одергивать мальчиков казалось слишком жестоким. И субботний вечер – канун праздника – принадлежал им.

– Нужно дать этим бедняжкам хоть один день в неделю, когда они могли бы вволю пошуметь, покричать и пошалить. Праздник ведь не в праздник без веселья. А потому раз в неделю они будут пользоваться полной свободой – так обыкновенно говорила миссис Бэр, когда некоторые чопорные гости удивлялись, почему катание по лестничным перилам, бросание друг в друга подушками и другие веселые игры допускаются под кровлей такого благопристойного дома, как Плумфилд.

Временами казалось, что эта кровля того и гляди взлетит на воздух; но она никогда не взлетала, потому что одно слово дяди Бэра могло в любое время прекратить шум. Кроме того, мальчики понимали, что не следует злоупотреблять свободой. И поэтому, несмотря на мрачные предсказания, школа процветала, а дети как-то незаметно постепенно приучались к вежливому обращению и становились вполне благовоспитанными.

Нэт на своем месте чувствовал себя как нельзя лучше. Спереди его закрывали высокие кувшины, с одной стороны от него сидел Томми Банг, а с другой – миссис Бэр, наполнявшая его тарелку и кружку, как только он успевал съесть и выпить все, что в них было.

– Мальчика, который сидит рядом с девочкой на том конце стола, зовут Деми? – шепотом спросил Нэт своего соседа.

– Да, это Деми Брук. Мистер Бэр – его дядя.

– Какое странное имя!

– Его настоящее имя Джон, но мы зовем его Деми-Джоном или просто Деми[4]потому что его папа тоже Джон. Это шуточное прозвище, понимаешь?

Нэт не совсем понял это объяснение, но из вежливости улыбнулся и с интересом спросил:

– Правда, он хороший мальчик?

– Да, очень хороший. Он знает множество интересных вещей и читает всё подряд.

– А кто этот толстый мальчик рядом с ним?

– Это Фаршированный Кочан. Его зовут Джордж Коль[5], но мы прозвали его Фаршированным Кочаном, потому что он очень много ест. Маленького мальчика, который сидит рядом с дядей Бэром, зовут Робом, а около него сидит длинный Франц, тоже племянник дяди Бэра. Он учит некоторых мальчиков и немножко присматривает за нами.

– Он играет на флейте, да? – спросил Нэт, но Том, засунув в рот целое печеное яблоко, не смог произнести ни слова; он только кивнул в ответ, а затем, гораздо скорее, чем можно было ожидать при данных обстоятельствах, сказал:

– Конечно, играет. И мы иногда танцуем под музыку или делаем гимнастику. Сам я люблю барабан и постараюсь выучиться барабанить как можно скорее.

– А я больше люблю скрипку, – сказал Нэт, оживившийся, как только речь зашла о музыке. – И я умею на ней играть.

– Правда? – воскликнул Томми, взглянув на него из-за кружки округлившимися от любопытства глазами. – У мистера Бэра есть старая скрипка, и он позволит тебе играть на ней, если захочешь.

– Неужели? Ах, как бы мне хотелось! Знаешь, я ходил по улицам и играл на скрипке с моим папой и еще одним человеком, пока папа не умер.

– И тебе было весело? – спросил в высшей степени заинтересованный Томми.

– Нет, это было ужасно. Зимой было страшно холодно, а летом слишком жарко. И я очень уставал и часто голодал. – Нэт остановился на минутку и откусил большой кусок имбирного пряника, как бы стараясь убедиться, что это тяжелое время прошло, а потом с сожалением прибавил:

– Но я любил мою маленькую скрипку, и мне скучно без нее. Николо взял ее, когда папа умер, и не хотел, чтобы я оставался с ним, потому что я был болен.

– Если ты хорошо играешь, тебя возьмут в оркестр.

– Разве у вас есть оркестр?

– Конечно, и очень хороший, из одних мальчиков. Они играют концерты и всё такое. Вот увидишь, что будет завтра вечером.

После этого сообщения Томми снова принялся за ужин, а Нэт с восторженной улыбкой на губах задумался над своей полной тарелкой.

Миссис Бэр слышала всё, что говорили между собой Нэт и Томми, хотя, казалось, была так занята разливанием молока и своим маленьким Тедди, что не могла уловить ничего. Тедди был такой сонный, что совал ложку вместо рта себе в глаз, качаясь из стороны в сторону, пока наконец крепко не заснул, уронив голову на мягкую булочку. Миссис Бэр специально посадила Нэта рядом с Томми: этот шалун был очень общительным мальчиком, и застенчивые дети чувствовали себя с ним необыкновенно легко. Так же подействовало общество Томми и на Нэта, который открыл соседу за ужином свои маленькие секреты, и это дало возможность миссис Бэр узнать Нэта лучше, чем если бы она сама поговорила с ним.

Вот содержание письма, которое мистер Лоренс прислал с Нэтом:

«Дорогая Джо, я знаю, что тебе будет по душе дело, которое я хочу поручить тебе. Этот бедный мальчик – сирота, больной, не имеющий ни родных, ни друзей. Он был уличным музыкантом и жил в сыром подвале, где я нашел его, плачущего об умершем отце и о своей скрипке, которую у него отняли. Мне кажется, что из него выйдет толк и что мы можем общими силами поставить его на ноги. Ты позаботишься о его изнуренном теле, твой муж Фриц займется его душой, до сих пор остававшейся в пренебрежении, а затем я посмотрю, что может выйти из этого мальчика – талантливый музыкант или только ремесленник, способный зарабатывать себе на хлеб. Позаботься о нем ради твоего собственного сына. Ваш Тедди».

– Уж, конечно, мы позаботимся! – воскликнула миссис Бэр, прочитав письмо. А когда она увидела Нэта, то почувствовала, что в любом случае – есть у него талант или нет – ему, больному, одинокому мальчику, нужен прежде всего приют и нежная материнская забота. Она сама и ее муж внимательно наблюдали за Нэтом и, несмотря на его обтрепанное платье, неловкие манеры и грязное лицо, приметили в нем много такого, что им понравилось. Нэт был худенький, бледный двенадцатилетний мальчик с голубыми глазами, высоким лбом, выразительным ртом и растрепанными волосами. Временами на лице его появлялось какое-то тревожное, испуганное выражение, как будто он ждал, что его отругают или побьют. Губы его дрожали от нежного взгляда, а каждое ласковое слово он встречал с трогательной благодарностью.

«Бедный мальчик! Пусть он играет на скрипке хоть целыми днями», – подумала миссис Бэр, увидев, как просияло лицо Нэта, когда Томми упомянул про оркестр.