– Я постараюсь, – сказал Нэт, и его худенькое лицо вспыхнуло – ему так хотелось, чтобы миссис Бэр не огорчалась, а была счастлива.

– Должно быть, очень трудно писать так много, – прибавил он, когда тетя Джо, ласково потрепав его по плечу, закрыла тетрадь.

– Только не для меня, потому что я, право, не знаю, что люблю больше – писать про мальчиков или их самих, – и миссис Бэр засмеялась, увидев, что Нэта это удивило. – Да, я знаю, как многие смотрят на них. Говорят, что они доставляют слишком много беспокойства и что с ними трудно справиться, но так говорят только потому, что не понимают их. А я понимаю. И я ни разу не встречала мальчика, с которым не смогла бы справиться. Да я просто не могла бы жить без моих милых, шумных, безрассудных мальчишек, правда, Тедди?

С этими словами миссис Бэр как раз вовремя обняла этого проказника, собиравшегося засунуть в карман чернильницу.

– Ну, а теперь, Нэт, не хочешь ли пойти в класс и поиграть на скрипке? – спросила миссис Бэр, как будто угадав, чего ему больше всего хотелось. – Хорошо бы тебе выучить какой-нибудь из тех гимнов, которые мы будем петь вечером.

Нэт со своей любимой скрипкой вошел в пустой класс и развернул ноты на освещенном солнцем окне. В доме стояла глубокая, праздничная тишина, и Нэт провел два счастливых часа, разучивая мелодичные старинные гимны и забывая свое тяжелое прошлое в чудном настоящем.

Вскоре вернулись ездившие в церковь. После обеда все занялись разными делами. Одни читали, другие писали письма домой; некоторые выполняли воскресные уроки или просто тихо разговаривали между собой. В три часа мальчики отправились гулять; во время таких прогулок мистер Бэр всегда находил случай научить их чему-нибудь полезному.

Миссис Бэр с Дэйзи и двумя своими мальчиками поехала в город, к бабушке: она всегда навещала ее по воскресеньям. Для постоянно занятой мамы Джо это было настоящим праздником. Нэт чувствовал себя слишком слабым для продолжительной прогулки и попросил оставить его дома с Томми, который любезно предложил показать ему все достопримечательности Плумфилда.

– Ты видел дом, а теперь я покажу тебе сад, гумно[7]и зверинец, – сказал Томми, когда их оставили одних и поручили Азайе присматривать, чтобы с ними чего-нибудь не случилось: у Томми всегда были самые лучшие намерения, но каким-то необъяснимым образом с ним, как вы уже знаете, постоянно приключались самые невероятные истории.

– Что же это за зверинец? – спросил Нэт, следуя за Томми по огибавшей дом аллее.

– У каждого из нас есть свои любимые зверьки, – сказал Томми, мы держим их на гумне и называем это зверинцем. Вот мы и пришли. Посмотри, какая красавица моя морская свинка! – и Томми гордо показал на самую безобразную свинку из всех, какие когда-либо бывали на свете.

– У меня есть знакомый мальчик, – сказал Нэт, – у которого целых двенадцать морских свинок. Он хотел подарить мне одну, но мне негде было ее держать, и я отказался. Она была беленькая с черными пятнами. Если хочешь, я добуду ее для тебя, – прибавил он, желая доставить удовольствие Томми.

– Конечно, хочу, – обрадовался Томми, – а я тогда подарю тебе вот эту. И они смогут жить вместе, если не станут драться. Вот эти белые мышки принадлежат Робу – их подарил ему Франц, а кролики – Неду. Здесь Деми разводит черепах; в прошлом году у него было шестьдесят две штуки! На спине у одной черепахи он нацарапал свое имя и год и выпустил ее. Он говорит, что, может быть, увидит ее много-много лет спустя и тогда узнает. Он прочитал где-то, что однажды нашли подобную черепаху и по метке узнали, что ей уже сто лет. Деми такой смешной!

– А что в этом ящике? – спросил Нэт, остановившись около большого глубокого ящика, до половины наполненного землей.

– Тут склад червей Джека Форда, – сказал Томми. – Он их накапывает целые кучи и держит здесь. Когда мы идем на рыбалку, то покупаем у него червей. Это очень удобно, только он слишком дорого берет за них. Недавно мне пришлось заплатить ему два цента за дюжину, да он еще надавал самых маленьких. Джек иногда бывает очень скуп. Я сказал ему, что буду рыть червей сам, если он не сбавит цену. А еще у меня есть две курицы – вон те серенькие. Куры – первый сорт, и я продаю яйца миссис Бэр. Но я никогда не беру с нее больше двадцати пяти центов за десяток, никогда! Мне было бы стыдно брать больше, – тут Томми бросил презрительный взгляд на склад червей.

– А чьи это собаки? – спросил Нэт, заинтересованный этими торговыми операциями; он почувствовал, что покровительство такого человека, как Томми, будет очень полезным.

– Большая собака – Эмиля. Ее зовут Христофор Колумб, это миссис Бэр ее так назвала, – ответил Томми тоном хозяина зверинца, демонстрирующего своих зверей. Белый щенок – Роба, а желтый – Тедди. Какой-то человек хотел утопить их в нашем пруду, но дядя Бэр ему не позволил. Эти щенята как раз подходят для малышей, меня они не особенно забавляют. Их зовут Кастор и Поллукс.

– А мне хотелось бы иметь вот такого ослика. Он такой маленький, хорошенький, и на нем, наверное, так приятно ездить, – сказал Нэт, вспомнив, как ему приходилось долгими часами ходить пешком и как у него уставали ноги.

– Это ослик Тедди. Мистер Лоренс прислал его, чтобы тете Джо не приходилось на прогулках носить Тедди на руках. Мы все любим Тоби, это превосходный ослик. Голуби у нас общие, но у каждого есть свой любимец. И все птенцы, которых они высиживают, тоже общие. Эти голые птенчики такие смешные! Теперь их нет, но если хочешь взглянуть на старых, залезь наверх по лестнице. А я взгляну, не снесли ли яиц мои Хохлушка и Бабушка. Нэт поднялся на просторный чердак и долго смотрел на хорошеньких голубков, которые целовались носиками, ворковали и бегали туда-сюда. Некоторые сидели на гнездах, другие слетали с залитой солнцем крыши на устланный соломой скотный двор, где шесть красивых коров с глянцевитой шерстью меланхолически пережевывали свою жвачку.

«У каждого здесь есть что-нибудь, только у меня ничего нет, – подумал Нэт, чувствуя себя очень бедным, после того как увидел сокровища других мальчиков. – Хотелось бы и мне иметь голубя, или курицу, или хотя бы черепаху, но только свою собственную».

– Где же вы достаете всю эту живность? – спросил он, спустившись с лестницы.

– Мы или находим их, или покупаем, или нам дарят. Моих кур подарил мне папа. А когда я наберу достаточно денег от продажи яиц, то куплю пару уток, – тоном миллионера сказал Томми. – У нас есть хороший пруд позади амбара. За утиные яйца платят очень дорого, а маленькие утята такие миленькие, и так весело смотреть, как они плавают.

Нэт вздохнул. У него не было ни отца, ни денег, ничего во всем свете, кроме старого пустого кошелька и искусных пальцев, умеющих извлекать чудесные звуки из скрипки. Томми, по-видимому, понял, почему Нэт вздохнул, так как после нескольких минут глубокого раздумья вдруг сказал: