Потом будете свободны, – сказал Кирби, присаживаясь напротив него. Андерсон стоял у двери. Он потряс пачку «Тик Так», открыл ее и вытряхнул одно драже себе в рот.

– Но я не отработал смену. Мне заплатят? – спросил Симмонс.

– Вам придется обсудить это с работодателем, – ответил Кирби. – Но сначала нам нужно задать вам несколько вопросов… – Он вытащил свой блокнот, потрепанный «Молескин», и открыл его на чистой странице. – Как давно вы работаете в охранной фирме «Эмерис»?

– Шесть месяцев, плюс-минус день или два.

– Во сколько вы сегодня прибыли сюда? – задал вопрос Кирби.

– В шесть утра. В это время меняются смены.

– Значит, снег вам нисколько не помешал – добраться сюда, я имею в виду?

– Не-а, я хожу пешком. Живу вон там, – показал охранник. – На территории.

– Понятно. Так кого вы сменили этим утром?

– Парня по прозвищу «Чипс». Не знаю его настоящего имени, но вам бы лучше с ним поговорить о том, что происходило в темноте. – Симмонс сжал в руках скатанный в трубку «Мир карпов».

В темноте? Он произнес это с каким-то религиозным пылом. Кирби заметил, что Андерсон переступил с ноги на ногу и оперся о дверной проем, сложив руки на груди.

– И где вы были прошлой ночью?

– В кровати. Спал. Стараюсь хорошо выспаться перед приходом сюда.

– Кто-то может это подтвердить?

– Не-а, я живу один – с тех пор, как жены не стало, упокой господь ее душу, – Симмонс перекрестился.

– Ладно, расскажите нам, что произошло. До и после того, как вы нашли тело.

Симмонс потер глаза: он выглядел уставшим и не был похож на человека, который хорошо выспался ночью.

– Я пришел сюда, приготовил кофе, подождал, когда взойдет солнце, и отправился на первый обход. Это было примерно в семь тридцать. Я дошел до главного входа на Баттерси-Филдс-драйв, потом срезал путь через площадку для прогулок и проверил часовню, а затем спустился к водонапорной башне и вернулся назад. Я нечасто хожу к пруду.

– Но сегодня-то ходили. Почему?

– Я услышал какой-то звук. Не мог понять, что это. А когда подошел ближе, то понял, что это телефон.

– Вы услышали звонок снаружи? – спросил Андерсон, до этого хранивший молчание.

Симмонс кивнул.

– Знаю, звучит безумно, но из-за снега здесь очень тихо. Наверное, я мог бы даже услышать, как испражняется муравей.

Андерсон улыбнулся.

– Понятно.

– И что вы сделали потом? – спросил Кирби, гадая, какие звуки издает испражняющийся муравей.

Симмонс помолчал, а потом ответил:

– Я испугался. Не поймите меня неправильно, я не трус, но от этого места у меня мурашки по коже. Я на секунду прямо-таки застыл на месте. А потом подумал: «Соберись, Лерой, это всего лишь телефон». Так что я вошел. Жалею, что сделал это.

– Что заставило вас пойти наверх – звук шел оттуда?

– Не-а. Он прекратился, когда я зашел внутрь, – сказал охранник. – Потом я услышал жужжание, которое бывает, когда кто-то оставляет голосовое сообщение. Не знаю, может, хозяин телефона глухой, и ему нужен громкий звук… – Он замолчал, снова перекрестившись. – И тут на кровати я увидел ее.

– Вы узнали женщину? – спросил Кирби.

Симмонс выглядел искренне потрясенным.

– Конечно же нет. Откуда я мог ее знать?

– Вы к чему-нибудь прикасались?

– Шутите? Я дал деру и позвонил вам.

– Вы в последнее время видели кого-нибудь на территории больницы, рядом с главными воротами? Возможно, когда приходили и уходили?

– Нет, никого не видел, – произнес охранник, сворачивая «Мир карпов» в еще более тугую трубку.

– Что насчет детишек или вандалов? Они пытаются залезть сюда?

Симмонс покачал головой.

– Так вы никогда не видели здесь посторонних?

– Нет, не видел. Никто не приходил и не уходил прошлой ночью. Я проверил камеры, пока ждал, когда вы приедете. У нас их только две, одна на главных воротах и одна на Дейлсфорд-роуд.

– Вход со стороны Дейлсфорд-роуд все еще используется? – Кирби вспомнил: проезжая мимо в последний раз, он видел маленькие ворота, ржавые и заросшие.

– Ах да. Ими пользуется мистер Свит.

Кирби поднял взгляд от «Молескина».

– Кто такой мистер Свит?

– То есть вы не знаете? Он живет здесь, у реки, – охранник показал пальцем себе за плечо. – В старом доме привратника. Он тут с тех пор, как это учреждение закрыли.

Кирби взглянул на Андерсона – тот выпрямился и уже держал телефон наготове.

– Больницу закрыли более двадцати лет назад, – произнес Кирби. – Уже прошло столько времени, как тут мог остаться кто-то из персонала?

– О, так он не из персонала, – ответил Симмонс, переводя взгляд с одного детектива на другого. – Он был здесь пациентом.

Глава 3

Снег приглушил все звуки, и из-за этой тишины, пробравшейся в его сны, Рэймонд резко проснулся. Он лежал в кровати с бешено колотящимся сердцем и пытался понять, что же изменилось. Затем он осознал, что не слышит ни сирен, ни птиц, ни выхлопов машин; даже гул самолетов, вылетавших ранним утром, доносился откуда-то издалека. Просачивавшийся в комнату свет тоже был каким-то другим. Приподнявшись на локте, мужчина выглянул в окно – и не поверил своим глазам. Прошлой ночью он видел несколько снежинок, но ни за что в жизни не поверил бы, что пойдет такой густой снег. На него нахлынуло облегчение – снегопад был как нельзя кстати, – и он снова опустился на подушку. На его лице играла улыбка.

Рэймонд прожил на территории психбольницы «Блэквотер» почти двадцать три года, а до этого находился здесь в качестве пациента. В больницу он попал вскоре после того, как его мать погибла при пожаре. Ему тогда было всего семнадцать. Когда двадцать семь лет назад «Блэквотер» закрылась, Рэймонд так и не покинул больницу. Официально – да, как и все остальные пациенты, вот только он продолжал возвращаться сюда снова и снова. Он просто не мог жить вдали от лечебницы и в конце концов обосновался в старом доме привратника, что стоял на небольшом пятачке близ реки. Поначалу никто не знал, что он там живет, а если и знали, то им было все равно. Он никого не беспокоил и занимался своими делами, избегая любых конфликтов. А затем появились они, бесконечная вереница. «Они» – это застройщики, и Рэймонд ненавидел их всех до единого. Естественно, все они хотели избавиться от него, но это было не так-то просто. По правде говоря, «Блэквотер» была ему не просто домом – для него она была целым миром. Покинуть ее было все равно что уничтожить себя. Рэймонд уже сбился со счета, сколько планов застройки сорвалось за все эти годы. Этот сценарий повторялся вновь