Андрей спокойно раскладывает на столе тарелки. Девчонки возмущенно пытаются оттолкнуть тарелку, которая снизу запачкана салатом, но Андрей упорствует, говорит:

– Ничего, я же все вымою! – и вкладывает грязную тарелку в руки моей темноволосой подруге.

Андрей улыбается всем как мальчишка и, шутя, озадаченно запускает в волосы руку. Моя темноволосая подруга, смеясь, вытирает тарелку салфеткой. Андрей садится на кровать, прислоняется спиной к стене. Стена позади него без обоев, окрашена простой краской, она голубая, пустая, холодная. Как небо в морозные дни.

Июль

3 июля

Возвращаюсь в город после двухнедельного отдыха у родителей, и в этот же день встречаюсь с некоторыми из наших общих с Андреем друзей, и мы пытаемся остыть в кафе при помощи мартини со льдом.

– Я предлагаю поменять измерение времени, – говорит Миша. – Чтобы время отсчитывало не секунды, а удары мяча об асфальтовую площадку. Представляете, утренний выпуск новостей и внизу экрана, слева, – не 7.16, например, а 0000000. И всем, всему миру останется только ждать, пока какая-нибудь воспитательница не выведет детскую группу на прогулку, часов в 11 или 12, и маленький мальчик не возьмет в руки мяч.

Мы молчим. Миша может предложить все, что угодно – прогулку в шляпах, обучение танцам прямо в переполненном вагоне метро, и много чего еще.

– Глобально ты мыслишь, Миш, – наконец сказал Дима. – Может быть стоит начать менять мир с чего-то более мелкого?

Я согласна с Димой. Давайте начнем с того, что попросим владельца кафе отремонтировать кондиционер, – раздраженно говорит Катя.

Мы поддерживаем ее идею. Но ни один из нас не встает из-за столика – так и сидим вчетвером, молчим и при помощи трубочек, льда и пустых бокалов пытаемся создать мелодию. Андрея с нами нет – он уехал в Зеленогорск на три дня. С моей темноволосой подругой.

4 июля

– Ну… он взял ее просто для компании, – предполагает Наташка на следующее утро, к сожалению, рабочее.

– Да. Я тоже так думаю.

И вздыхаю, и вожу кончиками пальцев по поверхности стола.

– Мы договорились встретиться загородом. На выходных. Только через пять дней.

– Ох… Бедная ты моя… – Наташка качает головой.

– Что? – улыбаюсь я. – Переживаешь за меня?

– Переживаю, конечно, – она вздыхает.

– Из-за Андрея? – интересуюсь я.

– Да… Ну и вообще… Из-за этой твоей неустроенности… – мурлычет она.

Я кладу руку ей на плечо, и Наташка вздрагивает.

– Не переживай, – говорю. – Пойдем лучше погуляем после работы.

Наташка выше меня на полголовы, в полтора раза крупнее, и как минимум во столько же раз я ее симпатичнее. Поэтому когда мы заходим в кафе после работы, чтобы выпить мартини и съесть мороженное с горячими вишнями, и знакомимся там с двумя молодыми людьми, номер телефона они оба просят только у меня. Одного зовут Сергей, второго – Виталий.

– Девчонки, вы даже не представляете, как вам повезло, что вы теперь с нами знакомы, – говорит Сергей (весь такой летний, в льняном костюме песочного цвета).

– Можно сказать, что мы – самые выдающиеся люди этого города, – сообщает нам Виталий.

Мы с Наташей переглядываемся и решаем уйти. Перед тем, как выйти из кафе, я зачем-то даю свой телефонный номер Сергею. Мы выходим на улицу. С Наташей расстаюсь у метро. Она – домой, я же – гулять до темноты.

Уже вечер, но прохлады нет, и влажный жаркий воздух тянется к влажной жаркой коже. Этим летом не выживет ни одна мечта – непременно растает. Иду по направлению к вокзалу. Он притягивает меня к себе и я не сопротивляюсь. Быть может что-то там со мной произойдет и у меня наконец по-новому станет биться сердце? На вокзале мне всегда становится немного легче. Там время, царапая стрелками циферблат вокзальных часов, встречает и провожает тех, кто несет куда-то свою маленькую судьбу в потертых чемоданах или мягких сумках на колесах. Можно попытаться уйти от себя в этой суете и вдруг обрести внутри кого-то нового…

Я гуляю по асфальтовым лентам улиц долго-долго, дожидаясь когда вспыхнут уличные фонари, чтобы выпустить в ночь свою желтую фонарную безнадежность.

9 июля

В субботу я встретилась с Андреем. День был жаркий и мы поехали в Сестрорецк – загорать и дышать свежим и горячим летним воздухом.

Напротив нас в электричке сидят парень с девушкой. У него в руке бублик, у нее – упаковка питьевого йогурта. Он ломает бублик надвое и одну часть отдает ей, предлагая:

– Давай пить йогурт по очереди!

Она подозрительно на него смотрит:

– А ты не заразный?

– Ну что ты! Конечно, нет!

И, тем не менее, она сначала выпивает половину йогурта, а потом уже протягивает упаковку парню. Покончив с едой, они отряхивают с коленей крошки и потом всю дорогу целуются – смешные, счастливые.

– Ты знаешь, Миша решил жениться, – сказал Андрей.

– Нет, я не знаю. В прошлые выходные он мне ничего не сказал.

– Стесняется. Сказал только мне. Никому не рассказывай – его секрет.

– Конечно, не переживай.

Всю оставшуюся дорогу мы молчим.

Щурясь, смотрю на небо – там болтается тарелка солнца, и края ее плавятся и пытаются опалить куриные перья облаков. Я и Андрей лежим на пушистой траве, и, не снимая одежды, загораем. Недалеко, слева от меня, обрывается земля и стелется вниз. Мне нравится это место. Мы лежим на траве, он – в светло-зеленых летних брюках и расстегнутой рубашке, я – в белых шортах и розовой майке. Мы лежим долго, и Андрей за все это время не произносит ни слова. И я молчу… Мы лежим так долго, что золотая закатная пыль на травах и на иссушенных наших щеках становится медно-красной. Солнце опускается к земле проколотым воздушным шаром – кем проколотым и кем отпущенным в небо? – а мы лежим так долго, и, кажется, я уже так давно знаю: между мной и Андреем все кончено.

Август

6 августа

Еду на встречу с Сергеем. Когда он меня увидел, то радостно заулыбался, заспешил навстречу и поцеловал в щеку. Мы заходим в чайный дом и там сидим на подушках, отгороженные от других любителей чая какими-то соломенными перегородками. Очень мило.

– Юль, а расскажи о своем первом свидании, – просит Сергей.

Я задумываюсь.

– Я его не помню, – признаюсь я. – Но… смотря что понимать под свиданием…

– Ммм, ну это встреча людей… когда у них есть романтические чувства друг к другу…

– Тогда тем более не помню, – говорю я, и при этом выгляжу, наверное, не менее удивленной, чем Сергей. Действительно,