— Туда, — проворчал коск, глянув на него недобро, — в скопление астероидов. Ту звезду видишь? Бетельгейзе, будь она неладна. Я там лучшие годы оставил. Самая сучья колония из всех.

— А мне говорили… — начал Цитрус.

— Напарили тебя, однорукий, — коск скривился. Крикнул: — Эй, парни, у нас тут, похоже, новичок.

Дылда на всякий случай приподнялся, резиновую подружку отодвинул за спину.

— Ты по первой ходке, так?

— Ну, так, — ответил Эдвард настороженно. Всеобщее внимание, проявленное к его скромной персоне, ему сильно не понравилось.

— Раз так, — ответил коск, — надо тебе погоняло грамотное изобрести.

Толпа каторжников одобрительно загудела.

— У меня уже есть погоняло, — ответил Эдик, — Цитрус я.

— Нет, паря, так не годится, — коск положил тяжелую ладонь ему на плечо, — погоняло тебе может дать только тот, кто в авторитете. Вот меня, к примеру, Меченый зовут. Смекаешь почему?

Эдвард уставился на шрам, уродующий и без того лютую физиономию. Спохватился, отвел взгляд.

— Да ладно, не тушуйся, — сказал Меченый, — правильно подхватил. Все так и есть. Меченый я и есть Меченый. А тебе, — он хмыкнул: — Погоняло будет — Рука. Потому как есть ты однорукий, с крючишком жалким вместо пальчиков.

— Здорово, Рука! — заорал кто-то. Коски ответили дружным гоготанием. Даже лемуриец улыбнулся одной стороной рта, а уж как радовались рангуны, издавая рев в несколько десятков глоток.

— Ты теперь, коск, навечно Рука, — сообщил Меченый, — если уж попал на астероиды, это клеймо на всю жизнь. Будет у тебя во всех анкетах значиться, что ты не простой гражданин, а гражданин с изъяном.

Цитрус огляделся кругом с робостью. Смеялись почти все, но он отметил для себя, что коски смеются беззлобно. Просто еще один бедолага среди них — таких же невезучих от рождения. Поэтому Эдвард присоединился ко всеобщему веселью, хлопнул Меченого по спине и гаркнул:

— Лады, Рука так Рука. Принимается.

Тот, однако, радости не выказал. Вскрикнул, как подстреленный, согнулся пополам и рухнул на пол с протяжным криком.

— Эй, ты чего? — опешил Эдик.

— Не обращай внимания, паря, — обратился к нему один из косков. — Невралгия у него позвоночная. Чуть не так двинется — сразу адская боль и в обморок брыкается. Злой потом дюже. Придет в себя — шлепнет тебя, не иначе.

— Что же делать? — засуетился Цитрус.

— Как что? — удивился коск. — Да придуши его, пока он в бессознанке, и вся недолга…

— Я… я не могу, — испугался Эдик.

— Тут я тебе ничего посоветовать не сумею, тут уж как знаешь. Либо ты его — либо он тебя, — коск пожал плечами.

— Дылда, — крикнул Цитрус, — а ну-ка, задуши его, пока он в себя не пришел!

Великан пожал плечами, подошел, приподнял Меченого за воротник, взялся за горло…

— Да ты чего?! — заорал коск. — Пусти авторитета. Пошутил я.

— Дылда, отпусти его, — попросил Эдик.

— Ну, ты вообще, — коск покрутил пальцем у виска. — Беспредельщики вы беспонтовые, как я погляжу. Тяжело вам у нас будет.

— Просто мы шуток не понимаем, — сообщил Эдик. Он показал на Дылду. — Друг мой, бывший космодесантник. На боевом задании контуженный. Я… — он скорбно потупился, — с самого детства такой. Вырос на безлюдной планете. С металлическими роботами, вечными, как проституция. Откуда мне было научиться думать как люди и понимать их юмор? А-а-а, — изобразил он смех, которым конструкторы наделили роботов старой модификации, чтобы хоть немного очеловечить угловатые консервные банки.

— Так бы сразу и сказал, — пробормотал коск, отвернулся и сделал большие глаза — мол, у этих двоих точно не все дома.

Коски теперь смотрели на Эдварда и Дылду с опаской. Попытка убить Меченого порядком подпортила репутацию новенького и его громадного друга.

«Никогда не знаешь, как поступить правильно, — размышлял Цитрус, трогая бритую голову, — малейшая оплошность — и все псу под хвост. Даже моя великолепная импровизация не спасла дела. Есть подозрение, что теперь нас все ненавидят».

Он уставился в иллюминатор — Бетельгейзе была еще очень далеко, но даже отсюда можно было различить, как колотятся друг о дружку громадные астероиды, распадаясь на куски. На одном из них им придется мотать срок! Эдварду сразу так поплохело, что он предпочел улечься спать.

— Следи за ним, — сказал он Дылде, едва заметно кивнув на рангуна. — Сукин сын не дремлет. Наверняка только и думает о том, как бы заполучить твою подружку в личное пользование! Он ни перед чем не остановится!

Эдвард повернулся на бок и через секунду заснул. Его редко мучили угрызения совести, поэтому засыпал он всегда стремительно. Правда, во сне к нему часто являлись кредиторы и требовали возвращения долгов. Но на этот раз всё было по-другому. Он увидел Швеллера. Босс преступного клана бежал за Цитрусом по улице в районе бородавочников и умолял его забрать в долг оторванную голову.

Проснулся Цитрус от дикого рыка и гулкого топота. Поначалу он подумал, что это Меченый очнулся и задумал его порешить. Но тут волосатая лапа с грохотом впечаталась в пол в каких-то пяти сантиметрах от его носа. С другой стороны, прищемив кожу на его ягодице, опустилась нога Дылды. Эдик взвизгнул, вскакивая, и успел увидеть, как рангун отправляется в свободный разбег к дальней стене зала. Коски испуганно шарахались в сторону, стараясь оказаться подальше от схватки. Они отскакивали от стен, взмывали к самому потолку — в корабле поддерживалась сила тяжести в одну пятую нормальной, и далеко не все успели к ней привыкнуть.

Должно быть, именно по причине слабого тяготения Дылда и не зашиб рангуна сразу. И тот снова кинулся на него. После чего началось форменное побоище. Каждый удар отшвыривал противника далеко в сторону, не причиняя особого вреда.

— Не тронь мою лапочку! — грозно вращая налитыми кровью глазами, хрипел Дылда.

— Ты не только дебил, но еще и извращенец! — шипел рангун. — На астероидах тебя не поймут, парень! Отвали и не мешай мне!

Коски, оправившиеся от первого испуга, начали подбадривать «своих». Несколько рангунов орали что-то на своем языке, возбужденно булькали бородавочники, люди кричали Дылде: «Врежь мохнатому!» Словом, становилось шумно.

Цитрус решил подлить масла в огонь. Он-то прекрасно знал, что вовсе не резиновая кукла Дылды стала предметом вожделения рангуна. Мохнатый хотел свернуть шею ему. И непременно свернул бы, если бы Эдик прозорливо не обзавелся могучим и доверчивым другом.

— Бей мохнатых! — во всю глотку заорал Эдвард. — Покажем им, кто на палубе хозяин!

— Мочи гадов лысых! — в свою очередь заорал рангун. Почему-то прокричал он это по-русски, а не на родном рангуньем. Может быть, чтобы представители других рас, и чешуйчатые, и таргарийцы, и бородавочники, его поняли. Люди доминировали в Галактике, и большинство «галактических меньшинств» их не жаловали.