Очень может быть, что если бы имение Струйской не находилось так далеко от столицы, то жалобы крепостных вполне могли достичь ушей кого-нибудь из лиц, облеченных властью, и помещица могла закончить жизнь так же, как и пресловутая Дарья Салтыкова, заточенная до конца своих дней в одиночной келье в монастыре. Но Александре Петровне повезло. Она умерла в возрасте 86 лет в своей постели – уважаемой хозяйкой усадьбы.

А мы смотрим на рокотовский портрет и повторяем слова Николая Заболоцкого, которые теперь можно воспринимать совершенно иначе. И обман глаз Александры Струйской, возможно, заключается как раз в противоречии между неземной красотой и одухотворенностью ее облика на портрете и той совершенно приземленной, жестокой и в чем-то даже страшной жизнью, которую Александра Петровна Струйская прожила на самом деле.

В очередной раз издержки революции, однако…

Жак-Луи Давид. Смерть Марата. 1793 г.

Известная картина Жака-Луи Давида «Смерть Марата» – еще одна история из серии «утром в газете – вечером в куплете». Вообще-то художники редко становятся участниками политических баталий. Самое большее, на что они оказываются способными, – это либо наблюдать и фиксировать происходящее, находя в окружающем хаосе источник вдохновения, либо произвести революцию в собственном творчестве, напугав или восхитив этим весьма узкий круг знатоков и критиков.

Жак-Луи Давид оказался редким исключением, хотя его художественный стиль был вполне стандартным для второй половины XVIII века классицизмом, но зато Давид умудрился поучаствовать во Французской революции, причем примкнув к наиболее радикальному кругу монтаньяров, лидерами которых были Марат и Робеспьер. Художник даже был депутатом Конвента, голосовал за казнь короля, а позднее стал членом Комитета общественной безопасности, лично подписав при этом значительное число смертных приговоров. На этой почве он даже развелся с женой, которая не одобряла его политическую активность.

ЖАК-ЛУИ ДАВИД. СМЕРТЬ МАРАТА. 1793

Позднее, после термидорианского переворота, Давид попал в тюрьму. Забавно, что после этого жена к нему вернулась и они поженились во второй раз. Когда к власти пришел Наполеон, Давид стал его пылким поклонником и переключился на новую тематику. Конечно, это дает повод поразмышлять о том, насколько искренне Давид принял революцию, возможно, такая политическая активность была всего лишь его способом выжить в то смутное и опасное время.

Жан-Поль Марат, друг Давида, по большому счету был личностью малосимпатичной: журналист из радикальной газеты «Друг народа», глава якобинцев (то есть участников известного политического клуба эпохи Великой французской революции), один из идеологов революционного террора. Вообще-то по происхождению он был швейцарцем, а по образованию – врачом.

Шарлотта Корде была экзальтированной молодой девушкой, но она смогла довольно ловко, не вызвав никаких подозрений, проникнуть к Марату в дом, хотя и предприняв для этого целых три попытки. Акция была назначена на 13 июля 1793 года. Предлогом для визита послужила некая информация о заговоре в провинции, которую Шарлотта собиралась сообщить Марату лично.

В первый раз ее не пустила к Марату его гражданская жена, на вторую записку он не ответил (Шарлотта забыла указать обратный адрес). Наконец вечером того же дня девушка отправила ему третье послание и, не дожидаясь ответа, нахально прорвалась к Марату в квартиру. Оружие для убийства, кухонный нож, Шарлотта еще утром купила в какой-то лавке.

Марат принимал ванну. Эта пикантная историческая деталь всегда вызывала вопросы у доморощенных историков, но здесь нет ничего странного: политик страдал от очень запущенной формы экземы и, чтобы облегчить состояние, практически постоянно находился в ванне, наполненной раствором серы. Кажется, это была его собственная идея, но она дала свои результаты – по крайней мере, находясь в ванне, Марат мог работать, а не чесаться.

Ванна выглядела не так, как современные, а скорее напоминала огромный башмак. Место, где находились ноги, было закрыто, и для удобства клиента вниз еще ставилась маленькая скамеечка, на которой можно было сидеть. Марату клали доску поперек агрегата, на ней он творил свои тексты. Ясно одно – из ванны такой конструкции быстро не выберешься, поэтому Шарлотта получила огромное преимущество и заколола человека, который практически не мог защищаться.

Жак-Луи Давид посетил место убийства друга практически сразу после происшествия и, разумеется, видел, как все было на самом деле. Но он не стал делать свою картину иллюстрацией к уголовной хронике. На окончательном варианте полотна практически отсутствуют все бытовые подробности. Фон представляется однородно темной стеной. Прозаическая металлическая ванна в виде башмака и тумбочка рядом с ней превратились в некое обобщенное подобие античного мраморного саркофага, на котором еще и выгравировано посвящение Давида другу. Сам Марат – в белоснежных простынях со скульптурно обозначенными складками и с чалмой на голове – также приобрел статус античного героя, павшего жертвой злого рока. Давид смог, сохранив до определенной степени портретное сходство, все-таки облагородить не слишком привлекательные черты лица Марата.

И, разумеется, никакой девицы в современном модном туалете и с кинжалом в руках на полотне нет, хотя другие художники, воспроизводя сцену убийства по горячим следам и позднее, делали акцент именно на ней. У Давида намеком на присутствие убийцы оказывается лишь лист письма от Шарлотты, зажатый в руке жертвы. Художник воспроизвел текст полностью, при желании его можно даже прочесть, хотя, по свидетельству историков, это письмо не соответствует реальной записке, посланной Шарлоттой. Несколько лаконичных деталей подчеркивают статус Марата как литератора: перо, зажатое в его руке, чернильница, какие-то заметки.

Из вполне прозаического криминально-политического события, достойного лишь краткого упоминания в хронике дня, Давиду удалось создать практически античную трагедию. Картина потрясающе лаконична. В прежние времена, когда Давид создавал картины на типичные античные сюжеты, он никогда не поднимался до такого высочайшего уровня художественного языка. С искусствоведческой точки зрения трудно судить о том, насколько достоверно изображена рана, но художник явно сократил кровавые подробности, лишь обозначив разрез от ножа на груди и оставив несколько небольших кровавых пятен на простынях.