Дарок изменил мнение народа о себе, как по щелчку, и, несмотря на то, что это было не в пользу Драгонешти, девушка не могла не восхититься его смекалке. Она живо представила, как будет разгневана Сгаташ. Главная ведьма потратила столько сил, чтобы настроить народ Маам Кросса против Кларка, и все ее старания оказались тщетными. Уж не это ли волшебство?

Не успела напряженная атмосфера на площади пойти на убыль, как резко возвратилась. Многие ещё продолжали радоваться и шуметь, но некоторые уже застыли в немом ужасе. Дарок тоже заметил, что что-то не так. Заметил, когда восторг и обожание на лицах жителей стали резко меняться на неприкрытый испуг. А ещё страдальческое выражение — предчувствие мучения, которого нельзя избежать. Кларк почувствовал, как за его спиной напрягся Олав, и его тяжелая рука легла на ножны меча. ЗнАком Дарок приказал телохранителю соблюдать спокойствие.

Едва увидев, в чем дело, Шанталь не смогла сдержать досадливого стона. Казалось, люди вокруг нее были расстроены не меньше девушки.

— Девол его дери, — послышалось позади нее. — Ну, только не сейчас!

Увы, Орпа не услышала молитву просящего. Сквозь толпу, что словно облаком покрыло уныние, прямо к Дароку продирался Мерлин. Белобородый старик, некогда величайший маг в истории, а ныне вонючий, обрюзглый пьяница и сквернослов, бурча под нос ругательства, пёр прямо в центр площади. За ним тащилась круглолицая девица, точнее, всеми силами тянула его назад, пытаясь вернуть старикашку домой. Шанталь сразу узнала Денику, свою подругу, внучатую племянницу Мерлина.

Деника рано вышла замуж за Седрика, местного портного. Жили они бедно, так как вечно пьяный Седрик шил одежду, словно делал это вполглаза, левой пяткой. К тому же все заработанные деньги шли на выпивку. Муж частенько поколачивал молодую жену, а однажды спьяну насмерть угорел в бане. Несчастная Деника вернулась в отчий дом, где теперь проживал и ее двоюродный дед. Шанталь было невероятно жаль подругу за то, что той и при замужестве, и во вдовстве приходилось иметь дело с несносным пропойцей.

Мерлин, наконец добравшись до Дарока, поставил руки по бокам и смерил эрла злобным взглядом.

— А, явился наконец! — прошамкал старикан, у которого во рту было не больше шести зубов. — Нууу, и чего ты надеешься увидеть, будто б великий Мерлин присягнет тебе на верность?!

Дарок был настолько удивлен, что даже слегка отпрянул назад. С приподнятыми бровями он рассматривал собеседника и никак не мог поверить, что этот костлявый коротышка на нетвердых ногах, облаченный в залатанные лохмотья и подпоясанный засаленной веревкой, с клокастой, промасленной бородкой до земли и обгорелым морщинистым лицом и есть тот самый могущественный маг, о котором ходят легенды. Да, конечно мужчина слышал, что главный волшебник Маам Кросса, десятками лет защищающий эти земли от нечистой силы, в последнее время подвержен пагубной привычке. Но уж точно Дарок никак не ожидал увидеть столь жалкое зрелище.

Он собирался в последнее время встретиться со стариком и напомнить ему об обязанностях. Мерлин начинал служить еще при его прадеде и тогда о его силе слагали песни. Он был верным помощником Союзу, не допускавший вторжения Драгонешти на их земли. В последние годы маг пропал из виду, и сейчас, когда ситуация с треклятым кланом достигла своего предела, Дарок собирался встретиться с друидом и потребовать от него верности. Но сейчас, глядя на эту тощую развалину, от которой воняло, словно от кучи дерьма, и вокруг которой роились мухи, мужчина понял, что слишком запоздал со своим визитом.

Заметив смятение эрла, Мерлин воспринял это, как благоговение перед великим магом.

— Ну, чего зенки вылупил? — проскрежетал старец, обдав мужчину смрадным запахом изо рта. Дарок изо всех сил постарался не поморщиться. — Думаешь, припёрся, ни разу не почтив за все это время славного Мерлина ни подарком, ни поклоном в ноги, и надеешься, что я буду плясать под твою дудку.

Друид сделал пару танцевальных (как он полагал) па, вихляя грязными босыми ногами, при этом его голова слабо покачивалась на тонкой шее. Зрелище было столь же курьезным, сколько и жалким, вызвавшее даже у смешливого Брэшена презрительную улыбку.

Шанталь же видела иное. Весь город привык, что Мерлин смотрел на всех мутным, блуждающим взором человека, которому давно уже было все равно. Но сейчас поблекшие глаза старика излучали неизвестно откуда взявшийся гнев, направленный на сюзерена. И эта его непонятная злость откровенно пугала девушку.

Дарок тем временем скрестил руки на груди и с примирительной улыбкой уставился на старого выпивоху.

— Так значит, я имею дело с легендарным магом, — он говорил с явным почтением в голосе, но только Брэшен, Олав, как впрочем, и Шанталь различили в его голосе насмешливые нотки.

— Имеешь, имеешь, — прошипел старик, брызгая слюной, и поднял к небу костлявую руку, на которой, словно на колу, повис перепачканный дырявый рукав. — Ибо сказано, он, Мерлин, достославный волшебник и друид, повелитель зверей и птиц, колдун, чародей, великий помощник и советник вождей кланов. Да убоятся силы нечистые могущественного Мерлина, да приклонят пред ним головы люди…

Пафосная речь закончилась неприличным звуком, очень напоминающим отрыжку, что вызвало неприязнь на лицах присутствующих. Дарок нахмурился.

— Тогда я премного благодарен судьбе за возможность иметь вас у себя в служении, — спокойно отозвался он. Дарок четко подбирал слова, давая понять, где находится место этого «достославного волшебника».

Старика аж перекосило от злости. Народ вокруг ахнул. Ни один эрл за всю историю своего правления никогда так не обращался к магу-хранителю. Эти люди хоть и считались вассалами вождей Маам Кросса, но, прежде всего, были их славными советниками и защитниками в борьбе с черной магией. Все вожди, как и прочие люди, уважительно относились к магам. Каким бы несносным ни было поведение Мерлина, жителям столицы приходилось с кислыми минами терпеть старикашку, чтобы тот, не дай Орпа, не обратил их в букашек. Потому-то столь явная дерзость со стороны главы Союза вызвала неописуемый ужас на лицах присутствующих. Многие даже стали гадать, в кого сейчас превратит его маг: в лягушку или паука?

Не подозревая о нависшей опасности, Дарок смотрел на старика со смесью сочувствия и забавы.

— Ах ты, шлюхин сын, паскудник, земляной прыщ! — взвился позеленевший от ярости Мерлин и, оскалив щербатую пасть, стал осыпать сюзерена проклятиями. — Да покарает тебя всемогущий перст Мерлина, да разверзнется под тобой земля, да рухнут на тебя небеса…

Вперед из толпы выбежала перепуганная девушка в бедном облачении и с косматыми русыми волосами. Схватив его за руку, она попыталась успокоить старца.

— Тише, тише, дядя! Успокойся, прошу тебя. Замолчи! Не надо проклинать эрла, — по щекам перепуганной девушки покатились слезы. Она глянула на вождя и бросилась к нему с молитвами: — Пожалуйста, простите его, господин. Он не злой, не злой…

Но старый хрыч все не унимался.

— Да облезет твоя кожа, да покроется сыпью твое седалище, да скует недуг твои масла!