От невеселых мыслей ее отвлекла, как ни странно, тишина. Молельная Орпы находилась на центральной площади города, и двери ее были открыты в любое время дня. Потому прихожане научились обращаться к Матери Прародительнице при относительном шуме, исходившим с улицы. Стук копыт лошадей по булыжникам и скрип колес проезжавших мимо телег, беседы горожан, смех ребятишек, все время околачивающихся у пирожковой госпожи Лефьют, стоявшей напротив молельной, и голос самой хозяйки, приглашающей всех желающих угоститься выпечкой, — все это и многое другое уже не отвлекало Шанталь от молитвы. Но вот абсолютная тишина ее насторожила. Как и остальных прихожан. Служба давно закончилась, но добрая половина города по-прежнему оставалась в святилище. Зато праздное любопытство заставило паству в молчании потянуться к выходу. В таком же молчании люди и замерли на пороге, увидев, что послужило причиной гробовой тишины.

Шанталь замерла на месте. Так вот почему сегодня дома пахло почечуйной травой. В гадании считалось, что вытянуть веточку почечуя означает столкнуться с большой опасностью, а этот мужчина для Шанталь представлял самую большую опасность. Она растерянно огляделась и юркнула за спины двух тучных мужчин.

Впервые на центральной площади в окружении не то своих друзей, не то охранников — высокорослого бугая с белой бородой и худого молодого мужчины с черными усами — появился эрл Маам Кросса. И непросто появился. Одетый в цвета региона: зеленый, желтый и коричневый, и держа в руках знамя Союза — кольцо из трех птиц, этот человек явился на центральную площадь города с единственной целью — первый раз за год правления держать слово перед своим народом. Вызов, горящий в его глазах, военная выправка, крепко сжатый вокруг знамени кулак говорили о том, что перед местными жителями стоит сильный, ответственный лидер, который, несмотря на постоянный ропот недовольства властью, вот уже много времени ходивший в народе, решил лицом к лицу встретиться с горожанами и выслушать все их претензии.

Все вожди клана практиковали такое общение с народом. Почти ежегодно каждый эрл встречался с местными жителями на центральной площади города, чтобы обсудить насущные проблемы. Но новый вождь, вот уже год находящийся у власти, сумел посетить даже самые далекие уголки Маам Кросса, но при этом до сих пор не общался с резидентами столицы, которые громче других в регионе возмущались новой политикой Союза.

Итак, наконец-то он решился на это. Люди, собравшиеся на площади, затаив дыхание, следили за каждым шагом троицы.

Дарок окинул собравшихся деланно небрежным взглядом, на самом же деле его живые карие глаза подмечали каждую деталь. Он быстро уловил настроение на лицах горожан и улыбнулся в душе. Все было продумано заранее. Правильно он сделал, что решил посетить столицу в выходной день, к тому же во время службы, когда на центральной площади у молельной собирается большая часть города. Теперь едва ли кто-то сможет сказать, что эрл умышленно избегает встречи со своими вассалами. Правильным шагом было одеться в цвета Маам Кросса и взять с собой знамя Союза, тем самым пробуждая в горожанах патриотизм. Верным было прихватить с собой друзей. Брэшен обладал подвешенным языком и мог уговорить даже покойника. А Олав… Если были верны сведения, и местные жители не очень жалуют своего сюзерена… что ж, едва ли кто-то посмеет в открытую выражать свое негодование в присутствие этого воина-великана.

Дарок заметил в толпе тех лиц, что имеют значительный вес в городе: Ирка, хозяина бакалейной лавки, кузнеца Флиппа, который по совместительству совершает обряды бракосочетания, жреца Трюда, что вещает от имени Орпы, ну и наконец матушку Табиту, хозяйку трактира, в которой проводит свободное время половина столицы. Неплохо бы переманить этих людей на свою сторону.

А вот и малышка, прячется за спинами двух рослых мужчин, а сама подглядывает за ним из щелки, как осторожный зверек! Дарок еле сдержал улыбку. Вчера ей удалось от него скрыться. Он видел, как Шанталь Скрогинс, озираясь по сторонам, будто боясь слежки, нырнула в трактир «У козла». Преследуя ее, Дарок вошел в трактир, но столкнулся лишь с напором матушки Табиты, которая плевать хотела на все правила субординации и в буквальном смысле слова налетела на эрла.

— Что вам понадобилось в моем трактире? — заявила дородная смуглая женщина с копной черных кудрей на голове и упёрла мясистые ручищи в широченные бедра. Одетая в темное шерстяное платье, облегающее ее тучное тело, как вторая кожа, и с белым передником на груди, она напоминала взъерошенного злого пингвина, вышедшего на неравный бой.

— В вашем трактире? — Дарок изобразил искреннее удивление. — Я думал, это заведение принадлежит господину Карлу Дорсли.

На смуглых щеках женщины проступил румянец.

— Я здесь управляющая, — отчеканила здоровущая бабища и уставилась на него так, словно ждала, чтобы он оспорил эти слова.

Дарок был не настолько туп, чтобы перепираться с этой боевой бабой, готовой применить свои неженские кулачищи по первому требованию. Изображая неподдельную любезность, он спросил:

— А могу я с ним поговорить?

— Он болен!

По ее непререкаемому тону мужчина догадался, что ему понадобятся невероятные усилия, чтобы выйти на связь с Карлом Дорсли. Это-то его и настораживало. Странно больной хозяин, негостеприимная управляющая, явно не желающая, чтобы вождь здесь находился. Все это только усиливало его подозрения, что трактир как-то связан с Драгонешти. В конце концов, здесь умер его племянник, могли бы быть со своим эрлом полюбезнее. Но Дарок не стал спорить. Война научила его, что грубая сила не всегда бывает полезной. Напором он не сможет развязать этой женщине рот.

— Хорошо, — мужчина кивнул. — А та девушка… целительница… Я видел, как она входила в трактир минуту назад. Почему я ее здесь не вижу?

Он с нарочитым вниманием окинул зал.

— Просто такого рода заведения не годятся для молодых особ. Вот я и спрашиваю.

— Здесь нет никакой девушки, — отчеканила матушка Табита с каменным лицом.

— Ну, как же? Я же собственными глазами видел, как она заходила к вам. Вы определенно должны ее знать. Как же ее зовут? — Дарок изобразил раздумье. — Кажется, Шанталь… точно, Шанталь Скрогинс!

На лице полнотелой управляющей не дрогнул ни один мускул.

— Здесь нет никакой девушки, — повторила она.

Черные глаза, глядящие на Дарока в упор, сузились, когда мужчина демонстративно задрал голову и посмотрел на старую деревянную лестницу, ведущую на второй этаж, туда, где располагались гостевые комнаты. Намек был яснее ясного. Если сюда вошла девица, а в зале ее нет, значит, она поднялась в покои, созданные для случайных постояльцев, которым понадобилась ночлежка. Но зачем приличной девушке нужно посещать гостевые комнаты, если не для оказания клиентам трактира «особых» услуг. От мыслей, что Шанталь может заниматься продажей своего тела, Дарока охватил небывалый гнев. Конечно, ей нелегко живется одной. Целительство, судя по ее внешнему виду, не приносит особого дохода. Но только одно крохотное сомнение, что Шанталь может принадлежать другому мужчине, приводила Дарока в ярость.