Из груди Саладина вырвался громкий и страшный вопль, и охрана немедленно ворвалась в шатер. Он указал им на лепешки, кинжал и листок бумаги. Сам внушавший ужас Старец только что стоял у его изголовья. Это было настоящим чудом. Никто не слышал шагов и не видел ни единой живой души. На рассыпанном пепле отпечатались следы, но они указывали на то, что кто-то шел из шатра. Тогда Саладин сказал: «Я видел его, а это совсем не то же самое, что слышать его. Идите к этому человеку и попросите его дать мне охранную грамоту и не карать меня за мои прошлые ошибки». Тотчас был послан гонец к Синану, но Хозяин Горы ответил, что не может обещать сохранить жизнь султану, пока продолжается осада. Саладин отступил с такой поспешностью, что оставил всю осадную технику; и на мосту Ибн-Мункидж он получил от повелителя ассасинов охранную грамоту.

Таков рассказ пристрастного свидетеля и мистика, но он вполне мог основываться на реальных фактах. Синан на самом деле мог пробраться хитростью или подкупив стражу в шатер султана. В личной беседе он мог убедить Саладина, что никакие меры предосторожности не спасут его от кинжалов тайных убийц. Страх перед ними, мрачная непроходимая местность, вставшая на пути мощная неодолимая крепость – все это, вместе взятое, вполне могло заставить Саладина отказаться от своего намерения выкорчевать с корнем ненавистную секту. И если оказалось невозможным окончательно победить ассасинов, единственным разумным шагом было постараться сделать их его друзьями. Это был ловкий ход: заставить считаться с собой, заключив с ассасинами союз на основе взаимного терпимого отношения. Он разрушал надежду шиитов в Египте на поддержку Синана и лишал крестоносцев тайного оружия.

Покинув горы, Саладин вернулся 25 августа в Дамаск, отпустил сирийцев по домам, поставил своего брата Тураншаха, завоевателя Йемена, правителем над Сирией и, взяв с собой лишь ближайшее окружение, 22 сентября отправился в Каир. Он отсутствовал там два года, и потому накопилось много нерешенных дел. Теперь Саладин мог посвятить себя строительству оборонительных сооружений и реконструкции города, планы которой он уже разработал. Стены были починены, а их строительство продолжено, и, наконец, началось возведение цитадели. Мусульманский путешественник Ибн Джубайр наблюдал в 1183 г., как пленные христиане вырезали каменные блоки и пробивали в скальном основании ров у подножия массивных стен крепости. Но только 30 лет спустя племянник Саладина, согласно планам своего великого дяди, завершил строительство укреплений. Позже их постоянно перестраивали мамлюкские султаны; последние переделки имели место при Мухаммеде Али[4], и уже трудно представить, каков был внешний облик первоначальных сооружений.

Однако над старыми Воротами ступеней, Баб аль-Мударрадж, – мрачные и таинственные, они находятся на западной стороне первых крепостных стен, – все еще можно прочитать посвятительную надпись, оставленную основателем цитадели. Она рассказывает, как проходило ее строительство: «На возвышенном месте, которое еще более украсило ее, а открытое пространство придало мощи, чтобы все желавшие прибежища под властью правителя могли получить его. Строил же цитадель наш Победоносный Господин, Благочестие Мира и Веры (аль-Малик ан-Насир Саладунийя Ва-д-Дин), Юсуф сын Айюба, Восстановитель Империи халифа; помогал ему его брат и наследник Справедливый Царь (аль-Адиль) Сайф ад-Дин Абу-Бекр Мухаммед, друг Начальника верных; вел работы Эмир его султаната и Защитник его Империи Каракуш, сын Абдаллы, раб аль-Малика ан-Насира в 579 г. (1182–1184 гг. от Р. Х.)». Как сообщает аль-Макризи, известный колодец с винтовой лестницей глубиной 85 м, все еще называемый Бир-Юсуф, колодец Юсуфа, был определенно пробит в скале Каракушем по приказу Саладина. Но вот другие существующие строения цитадели, названные его именем, принадлежат к более позднему времени. Народ Египта имел обыкновение называть общественные сооружения именем известного султана. Память о нем, но не о постройках его времени, сохранилась в названии протяженного акведука Каира, и даже Большого канала Верхнего Египта, до сих пор известном как Река Юсуфа, Бар-Юсуф, хотя был прорыт он еще во времена фараонов. Главной общественной постройкой султана стала плотина-мост у Гизы, которая была возведена, как и цитадель, из камня пирамид в 1183–1184 гг. на 40 арках на краю пустыни в 10 км от Каира. Предназначалась она для отражения вторжений мавров, которое так и не произошло.

Саладин, оставшийся в Каире, продолжил преобразования, строя, в частности, училища, подобные медресе Мечников. Целый год он управлял своей основной провинцией, пока в ноябре 1177 г. он не отправился в поход на Палестину. Незадолго до этого франки опустошили окрестности Дамаска, и не было уже необходимости поддерживать иллюзию якобы продолжавшегося перемирия. Христиане послали большое войско на север для захвата Иларима, крепости, принадлежавшей эмиру Алеппо, и потому южные области Палестины остались практически беззащитными. Саладин воспользовался подходящим моментом и отправился во главе войска в Аскалон, Невесту Сирии. По свидетельству Гийома Тирского, сарацин было 26 тысяч человек, из которых 8 тысяч составляли элитные части (Toassin), включая в их число одну тысячу телохранителей мамлюков в желтых туниках – цвет султана; и 18 тысяч черных рабов (Caragholam), занимавших в войске более низкое положение. Несомненно, это была старая египетская тяжеловооруженная пехота из Судана. Не встречая сопротивления, они уверенно продвигались вперед, разграбили и сожгли Рамлу и Лидду, и отряды их рассеялись по всей стране, дойдя даже до ворот Иерусалима. Это была упоительная оргия грабежа и разрушения.

Они были так уверены в своих силах, что относились к противнику с презрением, позволив королю Балдуину IV войти в Аскалон и тамплиерам Газы присоединиться к нему, и не предприняли при этом никаких мер предосторожности против возможного внезапного нападения. Король Иерусалима имел под своим командованием всего 375 рыцарей[5]. Однако Саладин, вероятно, прекрасно понимал, что не стоит пренебрежительно относиться даже к такому небольшому отряду. Особенно если этих рыцарей вели в бой такие воины, как Балиан, Реджинальд (Рейнальд, Рено) де Гранье Сидонский, Великий магистр ордена тамплиеров Одо де Сент-Аман и сенешаль Жослен III, граф Эдессы, перед которыми нес Животворящий Крест епископ Вифлеемский. Как все это происходило, не совсем ясно, но только 25 ноября 1177 г. в отсутствие большей части своего войска Саладин потерпел поражение в битве при Монжизаре в сеньории Рамла. Внезапно появившиеся рыцари смяли не успевших подготовиться к атаке воинов султана и начали рубить их мечами. Саладин отступил, чтобы перестроить свои части в боевой порядок; но его охрана была сразу же вся перебита, и он едва не попал в плен. Видя, что битва проиграна, он сел на самого быстрого верблюда и бежал, спасая свою жизнь. Остатки его войска, побросав все свое оружие и оставив раненых на произвол судьбы, бежали в беспорядке вместе с ним под покровом ночи в Египет, куда они добрались после многих лишений. Из всего войска, что с таким ликованием отправилось на разграбление Святой земли, выжили немногие[6]. Голод, холод и затяжные дожди доделали то, что не успел совершить меч. Никогда еще воины Саладина не знали такого разгрома.