Я выдаю версию, которую мне велела говорить сама Вейла, продолжая дальше путь и не дожидаясь служанку.

- А-а-а...- тянет облегченно Ингрид и догоняет меня, - А то знаешь ли, слухи разные ходят, Хель. Вот Агнес упорно твердит, что ты ведьма, и что ярла нашего опутала, и потому он тебя к себе положил. Но я не верю, конечно. Нет! Угрожала бы ты нашему ярлу - разве взяла бы тебя госпожа Вейла в свои ученицы? Конечно бы не взяла...

Из льющегося мне в уши потока слов я вычленяю главное и невежливо перебиваю свою разговорчивую провожатую.

- Агнес твердит про меня такое? Правда?

- Да, - Ингрид кивает, беззаботно продолжая, - Агнес и Яра. Говорили, что избавиться от тебя надо, пока Хотборк совсем головы ни лишился. Выгнать. Все уши бы до дыр нам прожужжали, да их госпожа Борга с кухни выгнала. Так они на скотном дворе себе друзей нашли. Твои ж там соплеменники служат, благо, что ни слова- ни полслова не поймут. Правда, Яра вроде может немного по- вашему...

- Ясно...- я непроизвольно сжимаю руки в кулаки, ускоряя шаг.

Агнес и Яра, значит...Тоже мне - две революционерки, Клара Цеткин и Роза Люксембург...Выгнать они меня собрались...Ага, ждите! Никуда я...И тут я так не вовремя вспоминаю, что из покоев-то своих ярл меня с сегодняшней ночи попросил...

Чёрт!

Лицо вспыхивает от прилившей крови, стоит только представить, как Агнес обрадуется этому факту. И как будет глумиться надо мной, что мол сплавил меня Хотборк подальше после всего двух ночей...Тело охватывает липкое, неприятное предчувствие. Ноги тяжелеют, отказываясь идти. Надежды на то, что Борга устроит меня куда-то кроме общей спальни, практически нет. А это значит, что жить мне теперь бок о бок с этой Агнес и её подпевалой- подружкой. Нет, я справлюсь, но...

Боже...как не хочется!

Но ведь не к Хотборку же с просьбой обратно пустить идти!

Когда я с Ингрид возвращаюсь в дом ярла, то рядом с Боргой как назло суетится Агнес, и рассказать домоправительнице о том, что я переезжаю в общую спальню, у меня при блондинке просто язык не поворачивается. Поэтому я молча беру швейные принадлежности и иду мастерить себе вторые трусы. Когда доделываю сей шедевр гардероба, приходит время ужина. И Борга вновь не одна. Я сажусь с ней рядом за столом для слуг, но всё не могу выкроить момент для того, чтобы рассказать новость. Лишь с неясной тоской поглядываю на пустой стул ярла за столом на пьедестале. Оказывается, на границе леса поймали браконьеров, и Хотборк, Ульрих и Тормод отправились туда, оставив в Унсгарде за главного рыжего Альва - Косу.

Вернется ли ярл этой ночью- никому не ведомо, и в голове моей мелькает шальная мысль, что может пока и не стоит ничего Борге говорить...

В отсутствие непосредственного хозяина ужин за столом слуг проходит не в пример веселее вчерашнего. Привычный квас незаметно и полностью сменяет брага. Голоса становятся громче, шутки скабрезней, хохот заразительней, и даже толстый Олаф не выдерживает и пересаживается к нам за стол, когда старый Гун, скотник, достаёт дощечки, сильно смахивающие на наше домино.

Воин бесцеремонно прижимает к себе вяло протестующую Агнес, посмеиваясь в обвислые усы, и отпивает брагу из её кружки. Служанка недовольно кривит губы, но обмякает в его медвежьих объятиях, видно, уже давно привыкшая к подобному мужскому вниманию. В какой-то момент наши взгляды с Агнес встречаются, и я резко отвожу свой. К горлу подкатывает комок от того, сколько яда было в её взоре. Словно это именно я виновата, что зажимает её сейчас Олаф, а не Бьорк...

В узких мутных окошках уже непроглядная темень. Трескотня цикад на улице слышна даже в зале, и в воздухе разливается пьяный аромат летней ночи, смешанный с запахом плавящегося воска свечей. К игре я не присоединяюсь. Подпираю подбородок кулаком, рассеянно наблюдая за остальными. По всему видно, что сидеть слуги будут ещё долго.

Что ж, перед смертью не надышишься...Поразмыслив, решаю сначала сходить в баню, привести себя в порядок перед сном. А потом уж подойти к Борге и попросить её отвести меня в общую спальню. И, если повезет, выпросить себе местечко подальше от Агнес и её подружки.

- Госпожа Магнусен, можно я парную схожу? - обращаюсь к домоправительнице, вставая.

Борга окидывает меня удивленным взглядом, словно пытаясь увидеть упущенную ей грязь.

- Зачем? Ты ж вчера только мылась? - выгибает дугой широкие брови.

- Люблю каждый день, - пожимаю плечами, улыбаясь.

- Ну ид-и-и...- женщина хмурится, всем видом показывая, что не понять ей подобных причуд.

- Для ярла нашего стараешься, а, печорка? - хмыкает Яра мне вслед, - Так он не придет поди сегодня...

- Не для ярла - для себя. И тебе бы тоже, Яр, не помешало...- буркаю в ответ, не оборачиваясь.

В спину мне летит возмущенное шипение, но я его не разбираю, успевая захлопнуть за собой дверь. Проскользнув по темным неосвещенным сеням, выхожу на улицу. Ночная уютная летняя мгла тут же окутывает меня с головой, плотная и прохладная. В ноздри пробирается запах сырой почвы, смешанный с ароматами сена, навоза, дерева и ночных цветов. Зябко повожу плечами, обнимая себя, и бегу через темный двор к бане.

Здесь мне уже всё привычно. Быстро нахожу и зажигаю толстую оплавленную свечу, подбрасываю дров в почти потухшую печку. Воздух стремительно прогревается, заставляя потеть и желать поскорее окунуться в прохладную воду бадьи. Но я терплю до последнего, сидя обнаженной на широкой скамье, зачарованно смотря на тлеющие красным и желтым поленья и ощущая, как вместе с потом и грязью из головы моей уходят все эти глупые метания. Ну посмеется надо мной Агнес, ну и что? Пусть, если ей от этого легче... Ополоснуться иду, когда перед глазами уже вовсю цветут красные круги, а тело качает от слабости и жара.

Из бани я выхожу словно новым человеком: посвежевшим, расслабленным и обретшим такое спокойствие, которому могли бы позавидовать и тибетские монахи. Улыбнувшись красноватому диску луны, висящему над головой, зеваю, сладко потягиваюсь, вспоминаю, что теперь я смогу вытребовать себе у Борги матрас и подушки, и делаю шаг с низкого крыльца.

И всё. Мир рушится как карточный домик. Я ничего не успеваю осознать, не могу сориентироваться. Болезненный толчок в спину, чьи-то пальцы впиваются сзади в мои волосы, резко дергая на себя до искр перед глазами. Удар в бок, и я сгибаюсь пополам, завыв. Перед глазами чернота, голову накрывает грубая пыльная ткань, плотно обволакивает лицо, опускается до плеч. Визжу, не понимая, что происходит, пытаюсь снять ткань с головы, но мне не дают. Удар - удар- удар...В голову, плечи в грудь. И всё так тихо, беззвучно, безмолвно, будто я схожу с ума. Лишь чужое надрывное сопение, мои шумные попытки сделать вдох через эту чертову ткань, глухие звуки ударов. Я запинаюсь, или ноги подкашиваются, или меня валят, - не знаю. Но я оказываюсь на четвереньках, ладони утопают в грязи двора, кто-то наступает на пальцы левой руки. Удар в живот, перед глазами темнеет...Боль, острая, жгучая, звенящая, уже во всем теле, кислорода не хватает, и эта тьма...Мир кружится, но я могу это понять только по безумному хороводу кровавых кругов перед глазами. В ушах отчаянно шумит, на языке разливается металлических вкус, легкие горят, судорожно сокращаясь, сознание мутнеет…