Он заколебался.

– Этого хочешь ты.

– Да, – Клара вздернула подбородок. – Именно этого я всегда хотела. – Она затрепетала от волнения, на шее выступил пот.

– Поцелуй меня, – велела она. В сказках принцу непременно полагалось целовать свою избранницу. – Увези меня отсюда.

Клара не могла больше ждать. Она встала на цыпочки и прижалась губами к губам щелкунчика. Ощутила вкус грецких орехов и чего-то еще – кажется, лака. Однако принц не взял ее за руку, не привлек к себе. Ветер не обдувал лицо, и конь не уносил их в небо. Открыв глаза, Клара увидела, что по-прежнему находится на пыльном, сером чердаке.

Щелкунчик провел по ее щеке тыльной стороной ладони.

– Я хочу на улицу, – сказал он.

Клара раздраженно нахмурилась и топнула ногой, словно была не семнадцатилетней барышней, а маленькой девочкой, которой Дрёссен только что подарил деревянную игрушку. Я хочу. Она и сама не знала, почему эти слова так сильно ее разозлили. Возможно, потому, что она никогда прежде не слышала их от щелкунчика.

– Я же сказала, это невозможно, – повторила она резче, нежели собиралась. – Тебе там не место.

– Я отведу тебя на улицу! – заявил Фредерик.

Услышав голос брата, Клара вздрогнула. Он стоял на верхней ступеньке лестницы и завороженно глядел на щелкунчика.

– Убирайся! – крикнула девушка. Брат не должен был сюда приходить, не должен был этого видеть. Она бросилась на него, вне себя от стыда и страха, и попыталась спихнуть вниз.

Но Фредерик просто схватил ее за запястья, не подпуская ближе. Он был на год старше сестры и гораздо сильнее. Не сводя глаз с щелкунчика, юноша медленно покачал головой:

– Клара, прекрати.

– Я тебя помню, – сказал щелкунчик, глядя на Фредерика. Он вытянулся по стойке «смирно» и отдал честь. – Ты – мой командир.

Фредерик бросил на Клару предостерегающий взгляд и разжал хватку, после чего с удивленной улыбкой ответил на воинское приветствие.

– Верно, – он приблизился к щелкунчику, – твой командир. Я сотню раз отправлял тебя на смерть.

Щелкунчик нахмурился.

– Так и было.

– Ты очень изменился, – пробормотал Фредерик.

На лице щелкунчика отразилось смущение.

– Правда?

Фредерик кивнул.

– Идем вниз, – мягко сказал он, словно выманивал котенка при помощи лакомства. – Я выведу тебя на улицу.

– Куда ведет эта дорога? – спросил щелкунчик.

– В Кеттердам. Волшебное место. Я расскажу тебе о нем.

– Фредерик, – сердито перебила Клара, – ты не посмеешь этого сделать.

– Мы представим его как моего школьного товарища. Скажем, что он недавно поступил на службу.

– Так нельзя, – покачала головой Клара.

– Мама будет счастлива принять в гостях молодого красавца в военной форме, – с лукавой улыбкой прибавил Фредерик. – А на вечернем приеме ты сможешь с ним потанцевать.

Клара не хотела танцевать с щелкунчиком на дурацком вечернем приеме. Она мечтала кружиться с ним в танце посреди огромной поляны, заросшей колокольчиками, – в соборе, созданном самой природой. Мечтала, что лебеди склонятся перед ней, приветствуя свою принцессу. Мечтала, что у нее за спиной развернутся крылья. Но не могла рассказать обо всем этом брату, который стоял рядом со щелкунчиком, положив руку ему на плечо, как будто они и вправду добрые приятели еще со школьных времен, как будто ее принц – молодой офицер в синем мундире с начищенными пуговицами, готовый вступить в керчийскую армию.

– Фредерик, – умоляюще произнесла Клара.

Но брат уже вел щелкунчика к лестнице.

– Да будет тебе, Клара, – лукавая улыбка Фредерика сделалась еще шире. – Он так хочет.

* * *

Поцелуй поверг его в замешательство. Когда Клара стала просить увезти ее в страну грез, щелкунчик едва устоял перед силой этого желания. В бледных лучах солнца, пробивающихся через чердачное окошко, она подставила ему свое милое лицо, коснулась губами его губ, и он ощутил вожделение плоти – своей или ее? Разобраться было невероятно сложно, и все же, должно быть, его влекло к ней, ибо он внезапно почувствовал холод, которым тянуло из окна, который звал туда, на гравийную дорожку, в лес, к снежным сугробам. А потом появился Фредерик с горящими, настойчивыми глазами. Мощная власть желаний этого юноши была яркой и опасной, точно пламя. Решимость щелкунчика слабела, воля становилась мягкой, податливой. Ему казалось, взгляни он сейчас на свое плечо, где лежала рука Фредерика, и он увидит вдавленные следы пальцев и среди них самый глубокий отпечаток – большого. Мысли щелкунчика о дороге и о том, куда она ведет, рассеялись.

Они сошли вниз. В дом на озере уже начали съезжаться гости – сегодня завершался Нахтшпель. Какие четкие контуры у всех этих людей, как наполнены светом их фигуры, какая требовательность сквозит во взглядах, которые они бросают на молодого человека в форме, выдающего себя за офицера! Каждый видел в нем своё: пропавшего сына, любовника, друга, угрозу… Он нашел в себе силы представиться родителям Клары и Фредерика, отвесить учтивый поклон.

Фредерик дал ему имя Йозеф, и вот он стал Йозефом. Если Клара говорит, что познакомилась с ним во время катания на санях, значит, так и было. Из каких он краев? Из Зирфорта. А кто его непосредственный командир?

– Отец, – притворно нахмурился Фредерик, подмигнув щелкунчику, – не докучайте Йозефу расспросами. Я обещал ему вкусную еду и веселье, а не экзамен.

Его потчевали жареным гусем и лепешками с изюмом. Он слизывал сахарную пудру со сладких слив, пил кофе, сдобренный тмином, потом – вино из крохотных рюмочек. Запахи кружили голову, сводили с ума, однако он помнил, что обязан держать себя в руках. Боковым зрением он видел темное пятно шкафа у стены, похожее на гигантскую распахнутую шкатулку, полную стеклянных глаз, растопыренных рук и ног. А еще среди гостей был Дрёссен – человек в бархатном сюртуке, тот самый часовщик, который прежде глядел на Клару так, будто хотел по винтику разобрать ее на части, а теперь сверлил холодными голубыми глазами его, щелкунчика.

И снова воспоминание: Дрёссен открывает шкаф и тянется к нему. «Говори, – шепчет часовщик, – открой мне все ее секреты». Щелкунчика обожгло стыдом. С какой легкостью он предавал Клару, рассказывал о самых сокровенных ее желаниях, перечислял места, где они бывали вместе, – в подробностях описывал каждый пейзаж, каждое волшебное существо. Его не нужно было пытать, он просто говорил. Его создали не воевать, а шпионить.

И этого уже не исправишь. Он сознавал, что необходимо сохранить собственное «я», удержать стремление выйти из дому, пройти несколько шагов, хотя бы распахнуть дверь или выглянуть в окно. Кеттердам – надо запомнить. Однако мир вокруг начал расплываться. Запах духов, пота, рука Фредерика на его плече, лихорадочный блеск в глазах Клары во время танца. Откуда он знал танцевальные па, сам не мог сказать, однако они кружились и кружились, и она шептала ему на ухо: «Забери меня отсюда».