Некоторые «чайники» по незнанию встают на эту полосу и часто, конечно, проскакивают без приключений, но сами ведь даже не догадываются, как рискуют. Так вот, Волошин ехал не по любимому Кутузовскому, а по дороге, где в каждую сторону был только один ряд. То есть он уже не ехал, а стоял. И ничего с этим поделать было нельзя. Потому что если даже кто и хотел освободить ему дорогу, то все равно никак не мог. Пробка ведь была в обе стороны.

И выла сирена, которую Александр Стальевич наверняка попросил вскоре выключить, потому что она действовала ему на нервы, на полную мощность работал громкоговоритель, который потом замолчал, потому что сам устал. А Александр Стальевич все стоял и стоял в пробке. Там, где-то впереди, видимо, какая-то серьезная авария случилась.

А ведь мы, между прочим, даже не представляем себе, что это была за встреча. Может быть, на ней решалась судьба Союзного государства Белоруссии и России. А может быть, обсуждению подлежали актуальные вопросы внутренней и внешней политики. А может быть, там такое предстояло обсудить, что нам вообще лучше даже и не знать. Вот вы ведь даже, наверное, и не представляете себе, сколько раз после августа 1998 года нас чудом не накрыл новый дефолт. И я не представляю. Только он и еще несколько человек и представляют. А что если и они в этот момент в пробке стояли?..

Может, конечно, и не было угрозы дефолта, я не настаиваю. Может быть, с 1998 года экономика, и правда, развивается быстрыми темпами. Поди узнай. Дело ведь не в этом. А в том, что Александр Стальевич Волошин стоял в пробке уже второй час.

Он, говорят, ни на кого и голоса за все это время не повысил. Он все понимал. Просто в какой-то момент он сказал, что сейчас выйдет из машины и пойдет пешком до ближайшего метро. Ничего страшнее из его уст охранники, конечно, не слышали. Лучше бы он накричал на них как-нибудь страшно. Даже по-матерному. Они бы и это стерпели, лишь бы он из машины не выходил.

Да, если бы он на них накричал, они бы, конечно, здорово расстроились. Ведь раньше никогда такого не было. Они разошлись бы потом по домам (тоже, видимо, пешком) и напились бы с горя с женами и подругами. И, наверное, даже не сказали бы им, почему они так поступают. Потому что все, связанное с Александром Стальевичем Волошиным, является важнейшей и строжайшей государственной тайной. В том числе и история, которую я сейчас рассказываю.

Так вот, Александр Стальевич сказал, что сейчас встанет и пойдет. Сам он нисколько не боялся принятого решения, потому что, по его собственному утверждению, не менее одного раза в полгода он спускается в метро и даже ездит в электропоезде, пользуясь тем, что выглядит как обычный человек.

А ведь была зима, к тому же очень мерзкий ее период, то есть самое ее слякотное начало. И снаружи, конечно, сыпал мелкий снег с дождем. В такую погоду хороший хозяин, как известно, собаку на улицу не выгонит. А Александр Стальевич Волошин сам собрался. Вот до чего его довела эта пробка.

Хорошо, что охрана все-таки отговорила его от этой безумной затеи. А еще через час и пробка рассосалась.

Автомобиль – это роскошь, конечно, а не средство передвижения. Средство передвижения – это общественный транспорт. Дети – не цветы жизни. Дети – это модно. Когда ребенок садится в автомобиль, роскошь и мода соединяются.

Безусловно, общественный транспорт является хорошим и даже лучшим средством передвижения. Человек покупает личный автомобиль не для того, чтобы передвигаться в нем. Ведь автомобиль, как правило, стоит на месте в пробке. И человек покупает автомобиль, если разобраться, именно для того, чтобы стоять в пробке.

Дальше. Дети—не цветы жизни. Дети – это модно. Иметь детей – это очень стильно. Рассказать про детей – хороший тон в хорошем доме. К детям все относятся с особым, нередко преувеличенным, кажется, пристрастием. Но это так кажется. В подавляющем большинстве случаев оно очень искреннее. Это пристрастие настолько же преувеличенное, насколько преувеличенным кажется пристрастие любой фанатичной читательницы журнала мод к любой остромодной вещи. То есть оно абсолютно искреннее.

Что носят в этом сезоне? В этом сезоне не носят, а вынашивают! И не какие-то планы. А нечто совершенно реальное. Мальчика или девочку. Третьего не дано. А жаль.

Прийти в гости с детьми – чудесно. Прийти в гости к детям – в этом есть интрига. Дети собирают родителей своих друзей в популярном яхт-клубе. Это интересно родителям.

Когда ребенок садится в автомобиль, роскошь и мода соединяются. При этом не важно, сколько лет ребенку и сколько – автомобилю. Точно так же не важно, как зовут ребенка и что за марка автомобиля.

Важно, что при этом образуется некая адская смесь. И остается только гадать, что образуется в конце концов из этой смеси.

Так в моей жизни на моих глазах случилось с моим сыном и моим автомобилем. Сыну еще нет двух лет. Автомобилю, по странному совпадению, – тоже. Впрочем, нет ничего странного в каких бы то ни было совпадениях, когда речь идет о таких материях. Тут надо искать закономерности.

Почему, например (позволю себе лирическое отступление от этого сурового повествования), к идее автомобиля совершенно спокойно относилась и продолжает относиться моя дочь? Почему машина ее совершенно не занимает? Вот ей машина нужна только как общественный транспорт. Только! Довезти ее и ее куклу до детского сада – вот миссия «Крайслера 330-М» и его водителя, то есть моя.

– Папа, – говорит она рано утром, – ты отвезешь нас в детский сад?

И я спросонья стараюсь убедить себя в том, что отвезти ее в детский сад – это модно. У меня получается.

– Идем, – говорю я, – Маша, то есть едем.

И мы едем, на радость ее маме, спящей сном младенца.

А сам младенец уже подъезжает к детскому саду, потому что до него от дома метров двести. Я оставляю машину у черного входа, потому что, как только я начну оставлять у парадного, этот автомобиль мгновенно превратится в роскошь, а не в средство передвижения. А ведь пока на нем ездит Маша, он таким, по сути, не является. Мне и самому приятно почувствовать, что мой «Крайслер» не что иное, как общественный транспорт для моей дочери.

Правда, у черного входа оставляют автомобили не так уж мало родителей. Наверное, они тоже в глубине души отдают себе отчет в том, что их машины, когда в них сидят их дети, являются средством передвижения, а они сами – водителями. И проблемы, которые у них возникают, именно такие, какие возникают у водителей общественного транспорта. Я поясню. Дело в том, что к нашему детскому саду ведет только одна узкая дорожка, и если поставить машину у входа, то больше никто не проедет, в том числе и машины, выезжающие из соседнего двора, от дома, где живут уверенные в себе и даже где-то амбициозные люди. С одним из таких людей я как-то встретился. Он ворвался к нам в детский сад, в нашу среднюю группу, где мы вместе с одной мамой помогали раздеваться нашим детям.

– Чей автомобиль у входа стоит? – спросил он. Тон, как это говорится, не предвещал ничего хорошего.