— Закройте село, — приказал отец Соломон. — У каждых ворот поставьте по несколько часовых. Никто не должен выходить за стену, пока мы не убьем Волка.

Староста нервно облизнул губы.

— Оборотень мертв, — процедил он. — И сегодня мы будем праздновать!

Отец Соломон вперил в него пьшающий взгляд.

— Ну так иди и празднуй! — рявкнул он, небрежно отмахиваясь от Рива, как человек, привыкший, чтобы к нему прислушивались. — А потом посмотрим, кто был прав.

Он резко развернулся и вышел из таверны.

* * *

Отец Соломон шагал так стремительно, что Валери пришлось догонять его бегом. Но она остановилась, когда увидела, как напряглась спина отца Соломона и как его рука потянулась к мечу. Не стоило приближаться к нему так внезапно.

Он повернулся, и тут же угроза растаяла в его глазах.

— Извините, — тихо пробормотала Валери.

— Ничего, ничего. Чего ты хочешь, дитя?

— Хочу понять… Моя сестра…

— Да?

— Почему? Почему Волк выжидал так долго, чтобы напасть? И почему выбрал именно ее?

— Это ведомо только дьяволу.

Отец Соломон видел, что Валери не удовлетворена ответом, что перед ним не простенькая деревенская девчонка, от которой можно отвязаться, сказав религиозную банальность.

— Поговори с моим писцом. Он кое-что покажет, и это поможет тебе понять непостижимое.

Отец Соломон пошел дальше, а Валери осталась на месте.

Непостижимое… да. Понять… а может, и не понять.

Валери повернулась, и тут же писец, следовавший за отцом Соломоном, остановился и вручил ей переплетенный в кожу том. У писца было доброе лицо. Валери всмотрелась в застежки переплета. На ощупь они будто вырезанные из лошадиного копыта; может, так и есть. Валери не задавала больше вопросов. Щелкнув замочком, она раскрыла книгу. И сразу увидела великолепные карандашные рисунки тех тварей, которых убили отец Соломон и его люди.

Писец пристроил на носу очки. Валери вгляделась в аккуратные рукописные строки.

— Вот это обур. Он питается кровью и молоком, по ночам разрезает коровам вымя. — Голос у писца был шелестящим, говорил он с придыханием. — Ты не обрадуешься, если такой поселится в твоем хлеву.

Валери переворачивала листы, отмечая тщательность, с какой была создана книга; страницы залоснились от неисчислимых прикосновений. Она и сама осторожно провела пальцами по фантастическим образам.

— Красиво, да?

— Да.

— Это то, что преследует нас во снах.

Тонкие пергаментные листы хранили на себе красные и синие рисунки, обрамленные золотом. Валери увидела диковинных существ с вороньими головами, морских чудовищ с телами ящериц и человеческими лицами — они красовались среди тонких букв, изрыгая алый дым… Девушка не могла поверить в их реальность.

Но ее сердце екнуло, когда она увидела большую иллюстрацию со стоящим на задних лапах волком. Девушка вспомнила о нежной Люси — и захлопнула книгу, не в силах смотреть дальше.

«Даже то, что осталось от моей сестры, скоро исчезнет», — думала Валери, спускаясь по тропинке к реке.

Стояла уже вторая половина дня, и они все вместе несли узкий плотик, на котором лежало тело Люси, — Сезар держался за один его конец, Валери и Сьюзет — за другой. Они подошли к берегу, где почва была слишком мягкой и казалось, что под снегом шевелится пепел. Вокруг едва проглядывали почти засыпанные снегом следы, человеческие и звериные.

Лазары уже пришли — все, сколько их осталось, — и обступили тело Адриена, также лежавшее на узком плоту. Мадам Лазар выпрямилась во весь рост и замерла, будто не желая склониться перед смертью. Генри стоял рядом с ней.

Оба кивнули, когда к берегу подошли Валери и ее родственники. Генри чуть свел брови, глядя на Валери, — он молчаливо просил прощения за то, как вел себя в кузнице. Плотик с телом Люси опустили рядом с Адриеном, и дочь с отцом соединились в смерти, хотя и не были близки в жизни. Валери покосилась на мать, но Сьюзет ничего не замечала вокруг себя, утонув в двойном горе.

Сезар присел на корточки над двумя факелами, высекая искры и поглядывая при этом на реку.

Валери смотрела на отца, терзаемая невыносимой печалью.

Девушка стояла позади всех, ближе к лесу. Прошедшей ночью ураган опрокинул огромное дерево, и теперь его корни цеплялись за воздух, потеряв опору в земле.

Сезар поднял голову; факелы уже пылали.

Генри прошел по неровной земле и, не позволяя себе задуматься, бросил факел на плот с телом Адриена. А затем столкнул плавучий гроб в воду, похожую на измятый шелк дымчатого цвета. Волны на поверхности реки повторяли один и тот же рисунок, и потому чудилось, что она совершенно не меняется. Вода словно стояла на месте. Позже она поглотит огонь, но лишь после того, как он закончит ту работу, ради которой был вызван к жизни.

Когда плот вспыхнул, Генри подошел к бабушке и встал рядом, носком башмака перекатывая с места на место камешек. Мадам Лазар опустила сморщенные веки, и Валери поняла, что из ее глаз вот-вот хлынут слезы. На мгновение надменная старуха превратилась в обыкновенную мать, потерявшую любимого сына. Валери показалось, что она вдруг заглянула в самую душу старой женщины.

Валери не могла бы вообразить мадам Лазар девушкой, испытывающей к кому-то привязанность. Трудно поверить, что она вообще обладает обычными человеческими потребностями вроде необходимости спать, есть, ходить в туалет. И все же мадам Лазар была не так уж жестокосердна. Валери прознала, что старуха выставляет за порог миски с молоком для бродячих собак.

Потом пятеро стоявших на берегу реки сквозь туман страдания и печали услышали шаркающие шаги. Это был Клод; он тоже хотел отдать дань уважения Люси. Поймав взгляд Валери, юноша поплелся дальше по берегу. Он изо всех сил пытался совладать с собой. Клод верил во многое, но вплоть до этого дня он не верил в зло. И ему пришлось увидеть мертвое тело Люси на пшеничном поле, чтобы понять: зло существует.

Оно везде.

Сезар, провожая взглядом плот с телом Адриена, уже выплывший почти на середину реки, шагнул вперед. Валери покачала головой. Еще чуть-чуть, несколько мгновений…

Она в последний раз всмотрелась в неподвижное тело, в маленькие ножки, которые, казалось, еще не готовы исчезнуть навсегда. Валери пыталась попрощаться с сестрой.

Но прощание — не такое уж легкое дело.

Сьюзет подошла к плоту, содрогаясь от рыданий.

«Матери не должны переживать своих детей, — подумала Валери. — Природе следовало бы позаботиться об этом».

Взглядом спросив у жены разрешения, Сезар опустил факел. Когда плот вспыхнул, Сезар передал его реке.