— Проще говоря, решили пощипать тутошнюю знать, покуда Орда не явилась. Знаю я вас: разбойниками были, разбойниками и остались!

— Хвала предкам, что ты, свет наш, подоспел, а то б мы…

— Ратникам оружие вернуть, — перебил я его словоблудие, — кого побили, тому подсобить, наворованное воротить! Чуть не опозорили меня, отморозки!

— Послушай, — вдруг спросила Ольга почти шепотом, — их тут всего-то десятка два, три, они что ж, весь город этим числом взяли?

— Нет, не они, — ответил я с усмешкой, видя искреннее удивление ведьмы, — слава их дурная этот город взяла. Когда Орда первый раз перла, Скосарь Пронск зачищал, так лютовал, стервец, что по сей день всяк, услышав имя его, крестится. Наум да Мартын, тех и вовсе за людей не считают. Несет молва байки, что, дескать, бесы они, коих я, колдун, наворожил себе во служение. Ну а карагесеки, этим человека зарезать, что высморкаться, одной рукой ножиком, как пером, распишет, а второй все ценное снимет. Стрелки же мои, няньки мордатые, вон, глянь, стоят, ухмыляются, а ведь каждый пятерых ратников княжеских мог на штык намотать, мимо проходя.

Подъехав ближе к княжеской дружине, стоящей с опущенными головами, я только испепеляющим взглядом прошил Скосаря. Тому хоть бы хны, строит мне невинные глазки. Чудище! Обращаясь к поникшим воякам, лишь немного привстал в седле и толкнул речь:

— Поднимите оружие, воины! Мы вам не враги. Враг не сегодня-завтра у стен встанет. Орда на Руси, да не гостем в города наши идет. Разгоните толпу зевак у ворот, успокойте. Выставите караулы, вышлите дозоры, коли воевать собираетесь. Раздайте оружие всем, кто пожелает город защищать. Остальных по окрестным деревням отправьте. О князе своем не переживайте, погостим у него до вечера, поговорим по душам да уйдем своей дорогой.

Услыхав мои слова о князе, Наум и Мартын, эти два клоуна-переростка, подняли побитого Михаила на ноги, тормоша его, словно тряпичную куклу, накинули на плечи шубу и прислонили к резной опоре крыльца. И с довольными рожами уставились на меня, будто ища одобрения. Вид у князя был потрепанный. Волосы всклокочены, под глазом наливался синяк, бровь отекла, а из носа сочилась тонкая струйка крови. Еще месяц назад я бы разграбил этот город, сжег бы в нем все, что только может гореть, но только не теперь. Ведь именно разорения от меня ждет и без того перепуганная московская знать во главе с Михаилом.

— Не нужны мне, Михаил, ни твои амбары, ни твои цацки золотые, и стол твой княжеский мне не гож. Добро свое, вошь ты чесоточная, от ордынцев нынче попробуй оберечь, может, тогда поймешь, убогий, с кем надо было дружбу водить, а на кого стрелы вострить.

Пока стрелки выпихивали со двора ратников, пока развели лошадей, чтоб покормить, согреть да напоить, Ольга, как клещ, вцепилась в братьев-близнецов, отведя их в сторону. Молчаливые и угрюмые спутники ведьмы в нерешительности топтались посреди двора, не зная, чем себя занять. С опаской поглядывая на бурчащего недовольно Скосаря, ворочавшего своей устрашающей клешней, собиравшего свои разбросанные пожитки, они охотно кинулись на мой зов собираться в дорогу.

Говорить о чем-то ни с самим князем, ни с его боярами я наотрез отказался. Распоряжался на княжеском дворе, как на своем собственном, пока организовывал сборы. Прошлись по купцам, собирая припасы. К слову сказать, за провизию, корм для лошадей и два обоза с упряжками мы честно заплатили. Пришлось лично проконтролировать, помня любителей халявы — близнецов. Им я устроил отдельную трепку. Наедине. В каком-то полутемном углу в одной из княжеских палат. Выслушав поначалу их сбивчивый рассказ о сдаче Рязани.

— Я сам в дозор ходил с конными стрелками, — начал было Наум.

— Думали упредить, выиграть время. Уже последний обоз собирал… — добавил Мартын.

— Только и смогли забросать гранатами передовой отряд. Выкосили вчистую! — продолжил Наум. — Тут как поперли отовсюду! По всем просекам, дорогам, тропам! Насилу оторвались!

— Я уже последнюю телегу из города снарядил и отправил. Пошел по боярским подворьям народ выгонять, — вновь встрял Мартын.

— Так вы что, пустой город Орде оставили? — удивился я.

— Наум хотел его вовсе спалить! — брякнул Мартын и опасливо покосился на брата.

— Не успел! — виновато прогудел Наум. — Пока с головными возился, остальные с боков обошли! Мы было галопом через Рязань, а ордынцы уже город обошли.

— Тут мы и вляпались! — Опустил голову Мартын.

— Если бы не Скосарь с сотней карагесеков — задавили бы нас, проклятые! — дополнил печальный рассказ Наум.

— Главное — людей от расправы уберегли. Плохо, что дотянули до последнего. Могли бы и раньше озаботиться. Тут вы промедлили! — попенял я.

— Это все гадюки — бояре народ баламутили! Мы, мол, с Ордой замиримся, откупимся, никого в обиду не дадим. Только вы выкормышей Коваря не слушайте! Заведут вас в чащи лесные и погубят! — проворчал Мартын. — А мы в Мещере такие хоромы отгрохали, а сколько подземных хранилищ настроили… Саперная рота, как кроты, рыли, день и ночь. Всех разместили. В дальних убежищах еще дома пустуют. Там пока мастеровые из Змеигорки с семьями поселились.

— Ордынцам до убежищ не добраться. Проходы в болотах только верные люди знают. Так что народ пересидит набег в целости и сохранности, — сказал Наум, опередив мой вопрос.

— Всю живность с собой забрали. Даже кошек и собак, — прыснул Мартын. — А бояр с челядью силком туда увезли. Под арестом сидят. Мы было тоже на болота подались, да попали в заваруху…

— Я половину карагесеков положил, пока к ним пробился! — прогудел с порога, сердито морщась, Скосарь. — Стрелки битые и калеченые, в круг встали и отстреливаются дружно, а эти медведи… — Старый вояка только головой покрутил. — Видал я побоища, а такую резню, что твои близнецы умудрили… Стоят спина к спине, в руках по топору и мечу, так и мелькают, словно ветряки у мельницы. Рычат, как звери, и от ордынской кровушки отплевываются. Мои карагесеки совсем умом тронулись, глядя, что эти черти вытворяют, и тоже кинулись крошить в капусту тех, кого братья не достали. Орут что-то непотребное и режут… Тут ордынцы и дрогнули, а мы вырвались!

— Это они, твою железную клешню завидя, в бега подались! — хмыкнул Наум.

Получив от меня по шее, смиренно отошел в угол. Злорадно оскалившись, Скосарь склочным голосом пробурчал:

— Ты, князь-батюшка, Мартынке наподдай! Пошто он моему коню хвост вырвал?! А?

Мартын, увернувшись от моего пинка, заорал возмущенно:

— Да а как бы я тебя еще остановил? Мы до ночи там рубились бы!

— Так, хватит! — не выдержал уже я и окончательно прогнал братьев, поторопив их со сборами.

Скосаря не пришлось даже спрашивать. Мы только посмотрели друг на друга, и старый вояка тихо сказал:

— Куда же я без тебя? Нет у меня ни бабы, ни детей — сиротить некого. Только князю своему и буду служить… до смерти.