Полет прошел без каких-либо происшествий. Пройдя вдалеке от Марса, мы взяли курс прямо на Рессан. Эта планета, в силу своей большей удаленности от Иалтара, меньше Эллы и значительно холоднее. Вскоре мы заметили ее на переднем экране – зеленоватый шар, выраставший на глазах.

Сели мы в северном полушарии, неподалеку от Дворца миров. Он стоит на высоком плато, окаймленном снежными хребтами, дикими и обрывистыми. Внизу их склоны покрыты темной зеленью. Вся растительность Рессана зеленая, но не такая, как на Земле, а гораздо более темная, скорее даже зелено-синяя, однако вокруг дворца хиссы посеяли свою желтую траву. Сверху это ярко-желтое пятно выглядело забавно, – казалось, ты смотришь на клумбу золотистых бутонов, раскрывшихся где-то посреди поля.

Синзунов было мало для организации самостоятельной колонии – всего двести семь, – поэтому нас разместили в Доме чужестранцев, расположенном близ дворца, который в промежутках между сессиями Совета обычно пустует. Первое заседание должно было состояться только через неделю – разумеется, эллийскую неделю, восьмидневную, – и какое-то время мы могли чувствовать себя там полноправными хозяевами.

Эти восемь дней – дней примерно таких же, как и эллийские, то есть насчитывающих двадцать семь земных часов каждый, – оказались одними из лучших в моей жизни. К нам присоединились Суйлик и Эссина, и вместе с ними, Ульной и Акейоном я совершал восхитительные прогулки по диким и прекрасным окрестностям. Надо было только возвращаться засветло: если днем на Рессане температура вполне умеренная, то ночи морозные – температура часто падает до минус десяти, а то и ниже. Правда, после несколько расслабляющего климата Эллы холод доставлял мне одно удовольствие! Синзуны тоже переносили его хорошо, зато хиссы оказались ужасными мерзляками и если засиживались у нас до темноты, то потом, чтобы пройти по плато до своего ксилла, вынуждены были надевать скафандры.

Неподалеку я нашел снежный склон и с помощью механиков звездолета соорудил себе пару лыж. О, видел бы ты, насколько ошеломленными выглядели хиссы и синзуны, когда впервые увидели меня мчащимся вниз по склону и вздымающим снежную пыль! Впрочем, синзуны вскоре последовали моему примеру, и я получил звание лыжного тренера планет Иалтара! Соблазнить Суйлика и Эссину оказалось куда труднее, и ко дню заседания Совета они научились проходить, не падая, разве что по нескольку метров.

Аззлем прибыл накануне вместе со вспомогательным персоналом хиссов, отвечавшим за освещение и отопление дворца. На следующий день, с самого рассвета, начали прибывать ксиллы и реобы, и уже часам к десяти утра все плато, насколько хватал глаз, было покрыто сверкающими чечевицами и металлическими птицами. Потом двери открылись, и процессия делегатов потянулась к дворцу.

Мы наблюдали за ней, взобравшись на ксилл Суйлика. Впереди шествовал Аззлем, за ним – Хелон. Затем перед нами продефилировали представители всех миров, которых я уже видел на Большой эллийской лестнице, но на сей раз во плоти и крови. Господи, что за зрелище! Мимо меня проходили создания с зеленой, синей и желтой кожей, большие и маленькие, прекрасные, уродливые и ужасающие, как гигант-кайен с глазами омара, прибывший из галактики, расположенной почти так же далеко, что и наша, но в другой стороне. Некоторые так сильно напоминали хиссов, что их можно было бы спутать, и Суйлик лукаво подтолкнул меня, когда мимо прошел крен с планеты Мара – там производят тошнотворный напиток абен-торн, которым гостеприимно угощают всех чужеземцев. Процессию замыкали существа, в которых уже не было ничего человеческого, кроме разума; некоторые походили на страшных панцирных насекомых. Кортеж порождал ошеломляющее ощущение бесконечного разнообразия природы.

– Да, – меланхолично заметил Суйлик, – человеческих планет так много, что едва ли хоть кому-нибудь удастся побывать на всех без исключения.

Пропустив делегатов, мы тоже проследовали во дворец. Если снаружи он представлял собой массивный голый монолит, то внутри помещения были украшены фресками и скульптурами, созданными художниками различных планет, а в стены внешней галереи были встроены панорамы столиц всех человеческих миров. Мы прошли через зимний сад с удивительными растениями: Суйлик показал мне пышный, словно сделанный из золота цветок, заключенный в прозрачный герметический шар. Это был знаменитый стенет с планеты Ссин Первой вселенной. Из-за него там нет ни зверей, ни птиц, потому что эти восхитительные цветы источают ядовитый аромат, смертельный для всего живого даже в ничтожных дозах.

По лестнице из полупрозрачного зеленоватого камня, похожего на обсидиан, мы поднялись к маленькой ложе, нависшей над залом заседаний. Справа от меня оказалась Ульна, слева – хрупкое женственное создание с бледно-голубой кожей, иссиня-черными волосами и огромными фиолетовыми глазами, хр’бенка с планеты Фарен звезды Вессар Одиннадцатой вселенной.

Внизу, в амфитеатре, рассаживались по местам делегаты Союза. Перед каждым был маленький пюпитр с блестящими сложными приборами. Стояла удивительная для столь многочисленной аудитории тишина.

У хиссов очень развито искусство мизансцены. Свет погас, узкий луч прожектора осветил сначала возвышение, затем поднявшуюся из люка площадку, на которой в сверкающих металлических креслах сидели Аззлем и еще четыре представителя других планет, в том числе и Хелон. Никто не шевельнулся, не издал ни звука. Аззлем встал и заговорил. Он говорил по-хисски, но благодаря мощным усилителям мысли каждый слышал его на своем родном языке. Он сообщил о решениях, принятых между сессиями, рассказал о моем прибытии, о синзунах и о нашей чудесной неуязвимости перед излучениями мислика. Отныне благодаря нам борьба с мисликами вступает в новую фазу: из оборонительной она превратится в наступательную, и первым ее этапом будет глубокая разведка в тылу врага, в самом сердце одной из Про́клятых галактик. Возможно, пролетят века, прежде чем враг будет отброшен. Но время отступления прошло. Оружия для уничтожения мисликов вполне достаточно: все, что дает тепло, уже и есть оружие! Только до сих пор им трудно было пользоваться, потому что излучения мисликов убивали слишком многих.

Аззлем говорил долго. Он доложил собранию, представлявшему собой цвет человечеств вселенных, об особенностях наших организмов. По-видимому, иммунитет землян объясняется тем, что в наших телах, как и в телах мисликов, присутствует некоторое количество железа. Несмотря на это сходство с порождениями Мрака, мы были признаны людьми без всяких оговорок. Синзуны могли сразу вступить в содружество планет, поскольку уже давно покончили с войнами. Землян, к сожалению, пока можно было считать лишь союзниками, но их цивилизация еще молода, и Аззлем надеялся, что скоро они с полным правом займут свое место в Союзе человеческих миров.

– Вступительная речь, – без всякого почтения к оратору шепнул мне Суйлик. – Особого значения ей придавать не стоит. Настоящая работа начнется в комитетах. Закон исключения не позволяет принять тебя в Союз, но ты включен в хисскую группу.

– Почему в хисскую? – спросил я.

– Пусть ты и принят в ряды синзунов, обнаружили тебя мы. Не забывай об этом!

Аззлем сел. Несколько минут царила тишина. Затем раскатами загремела неизвестная мне хисская песня. Не скажу, чтобы она меня тронула. Я уже говорил, что их музыка слишком сложна для нас: она включает в себя столь высокие и низкие звуки, что мы уже не в состоянии их воспринимать. Но, повернувшись к Эссине и Суйлику, я был потрясен выражением их лиц. На них отражался экстаз, мистическое единение со всеми существами зеленой или синей крови. Внизу, в зале, освещенном сиреневым светом, на всех лицах было такое же выражение отрешенности и покоя. Моя соседка с бледно-голубой кожей также подпала под очарование этой песни. Казалось, песня не увлекла только восседавшего на помосте Хелона, Ульну с братом да меня. И вдруг в моей памяти всплыл забытый образ: когда-то, еще на Земле, я видел в кинохронике толпу фанатиков Лурда[5], ожидающих чуда. Такие же лица были у представителей всех человечеств вселенных.