Все еще ценишь ты свои «Я»? А если не ценишь, так чего ж тыбоишься? Разве же может ничто навредить тебе? То, что есть, не касается того,чего нет, — запомни это! Все еще боишься ты своей тени или выздоровел ужеот безумия?

Обратятся «Я» твои в пепел, когда увидишь ты, что нет в нихничего, кроме страха, которого бояться не можешь ты, эгоист! Ведь не будешь же тызащищать свои страхи, излечившийся от безумия!

Другим будучи, идешь ты путем созидающего, ты созидаешьсчастье свое! Ты открыт для Других! Мир открывается через тебя! Разве же будетпуть такой для тебя труден?

Самим Собой будучи, ты идешь путем чуткого, ты созидаешьсчастье Другого! Ты радуешься счастью Его, через Него открывается тебе Мир!Разве же не стоит путь этот, чтобы пройти его?

Лучащийся, что можешь презирать ты, кроме своего страха,ведь даже тени у тебя нет, ибо свет не отбрасывает тени! Будь же светом, ибонет у света "другой стороны"!

Не жди же, что пойдут за тобой другие, ибо Другие уже идут стобой рядом! Так не будешь ты одинок, ибо нет любви, но есть контакт!

Мои слезы взял ты в руки свои: я ощутил Другого подле себя истал самим Собой. Ты мой сын и отец мой! Знаешь ли ты теперь, что значит бытьсамим Собой для Другого?

Ты знаешь!»

Так говорил Заратустра, взор его светился, а голос трепетал,словно нежный весенний лепесток, и вдруг оборвался. Он заплакал и ярасплакался, черт знает, почему. Мы обнялись и долго просидели так…

Кто-то скажет: «Глупо!» Пусть говорит.

Когда руки освобождаются от страха, они становятся крыльями,нежнее всего касаются руки, свободные от страха. И это не чудо, это счастье.

Дела в клинике идут замечательно. Я перестал расстраиваться,что большая часть моих пациентов не хочет излечиваться, но только лечиться, имне кажется, что они теперь благодарны. Когда же их наполняет благодарность,они почему-то начинают хотеть излечиться.

Больше я не потворствую их страхам, однако же сердце моеликует подобно звонким литаврам, когда они побеждают свои несметные страхи. И,как выяснилось, даже это обстоятельство (мое ликование) способно оказыватьпоразительный психотерапевтический эффект! Надо будет его запатентовать…

Заратустра любезно согласился помогать мне по работе, ночаще держится в тени, утверждая, что у меня и без него все очень хорошополучается. (Хотя я-то знаю, что если кого и должны благодарить мои пациенты,так это его — Заратустру! Ну да ладно.)

Большинство моих пациентов — женщины, им приходится тяжелеевсего. Они не созданы жить в мире, где все эгоисты для других, а не в самихСебе. И я очень хотел, чтобы Заратустра говорил с ними об этом. Он согласился.

Я собрал всю женскую часть моего отделения в зале длягрупповой терапии, и Заратустра говорил так:

«Не упрекайте Заратустру, что прежде не говорил он сженщиной. Не потому, что не любит он женщину, но потому что любит ее, неговорил Заратустра с нею.

Говорящий с женщиной или глуп, или зол, или лжец.

Будет ли тот, кто любит, говорить с той, что хочет непонимать, но желает чувствовать? Глупо давать то, в чем не испытывают нужды,глупо предлагать то, что не может быть принято. Мужчина всегда говорит длясебя, но женщине нужен не монах, а мужчина!

Будет ли тот, кто любит, говорить с той, что хочет неуверений, а верности? Зол тот, кто предлагает то, что не может дать. Мужчинаверен лишь одной женщине: ее имя — имя матери его. Женщины, неужели же и дальшеготовы платить вы за блеск иллюзии тьмой поруганной жизни?

Будет ли тот, кто любит, говорить с той, что хочет неумозаключений, а слов? Нет, не будет говорить он, но будет шептать. Лжетмужчина, который говорит об уме женщины, но дважды лжет мужчина, который веритв то, что он говорит, когда говорит об уме женщины!

Беда женщины в том, что не ценит она в себе женщины. Кто жотдает счастье свое в обмен на муку? Нельзя быть счастливой, не будучи собой.Кто ты есть, если не ты? Что ж отрекаешься ты от себя, женщина?

Беда женщины в том, что хочет она быть мужчиной. Обида —плохой советчик, гордыня — глупый, соперничество — пустой. То, что видите вы,женщины, не является мужчиной, но лишь зримой мужественностью. Жесткий у ракапанцирь, но думаете вы, что и брюшко его — монолит, а не так это…

Своей фантазии пытаетесь подражать вы, но не мужчине. Еслибы мужчине могли вы подражать, то имели бы и блага его, но с фантазией вашей,которой подражаете вы, только беды его и обретете вы!

"Там хорошо, где нас нет!" — говорите вы, женщины,таков ваш принцип. И когда окажетесь вы там, где вас не было, скажете то же,что говорили вы прежде. Долго ли еще будете вы скитаться, гонимые страхом? Ктонапугал вас, если не вы сами? Почему не скажете: "Там, где нас нет — наснет!"?

Что ж не прислушаетесь вы к себе, когда говорите вы:"От добра добра не ищут!"? Разве может быть добро больше, чем оноесть? Разве то добро, которого нет, больше того, что есть? Разве нужно вамчто-то, кроме добра?

Беда женщины в том, что мужчина ищет в ней не женщину, номужчину. Зачем, женщины, потворствуете вы глупости, что приносит вам боль? Хотьбы не приносила она вам боли, но ведь приносит! Когда же перестанете выказаться и станете?

Когда скажете вы мужчине своему: «Не попутчик я твой, недорога я для тебя, но дом!» Разве же не будет благодарен скиталец за кров? Чтож боитесь вы благодарности, а возмущение вызываете?

В том беда женщины, что мужчина перестал быть мужчиной.Мужчина должен быть эгоистом: должен оплачивать он желания свои из собственногокармана. Плох мужчина, который торгуется, но дважды плох мужчина, которыйторгуется, словно женщина.

Не только за нее, за женщину, но даже и за себя, за мужчину,не в силах ответствовать теперь мужчина, ибо не стал он еще эгоистом. Что жевы, женщины, не видите эгофилии его? Что ж потакаете ей? Когда ж станете вымужчине женщиной, а матерью сыну, но не наоборот?

Беда женщины в том, что она считает себя бесценной, ибознают мужчины, что всегда могут купить ее. Беда женщины в том, что себе оналжет, когда говорит, что не имеет цены, ибо в пространстве лжи теряется лгущий.

Беда женщины в том, что считает она себя равной мужчине.Соревноваться — значит, не быть женщиной. Не радоваться тем единственнымспособом, что дан тебе, — значит не радоваться вовсе. Но что есть большее,чем радость? На что променяли вы счастье свое, женщины? Зачем равенство печаливам с мужчинами?

Беда женщины в том, что не знает она, — ребенок,ребенок невидимый, ребенок не рожденный еще, ребенок потенциальный скрыт всуществе ее. Чаша всегда чаша, даже если она пуста. Прольется вода, если нетдля нее чаши, но берегут не чашу, а воду, иначе зачем тогда чаша? Не знаетэтого женщина, оттого и несчастна!