– Неприятности? Вы называете обвинение в убийстве неприятностями? – Жильцова старалась держать себя в руках, но в голосе помимо ее воли прорывались нотки истерики.

– Понимаю, как это звучит. Но если вы утверждаете, что не писали и не получали эти письма, а они, как мы обе видим, существуют, тогда кто мог это сделать?

– Я не знаю! Не знаю! У нас нет врагов, мы никому не переходили дорогу, живем, как все! Витю не интересует никто и ничто, кроме семьи и работы. Мой бизнес таков, что по определению… – Здесь она осеклась, поняв, наверное, что не стоит называть модельное агентство райским уголком, где все любят друг друга.

Лена внимательно слушала, стараясь понять, натуральные ли эмоции сейчас демонстрирует Дарья. Но глаза молодой женщины выражали такое несчастье, что у Лены внутри шевельнулось чувство, похожее если не на жалость, то на сочувствие – точно. Она видела, что Жильцова неплохо умеет контролировать себя, однако на самом деле она очень напугана, растерянна и убита арестом мужа и обвинениями, ему предъявленными. Совершенно очевидно, что она любит супруга, верит ему и убеждена, что Виктор не мог совершить убийство. Но факты – вещь упрямая, и даже эксперт Никитин заявил, что удар вполне мог быть нанесен Жильцовым – он был существенно выше и, схватив Полосина за плечо и надавив на него изо всех сил, заставил того согнуть ноги под тяжестью тела, после чего и ударил в область печени.

– Дарья Юрьевна, я прекрасно понимаю ваше состояние, – мягко произнесла Лена. – Очень страшно узнать о таких тяжелых обвинениях в адрес близкого человека. Так помогите мне доказать, что ваш супруг не делал этого. Давайте постараемся вспомнить какие-то странности, происходившие в последнее время: может, звонки какие-то, угрозы, попытки несанкционированного доступа к почте и соцсетям, если вы ими пользуетесь. Может быть, ваш муж стал вести себя как-то иначе?

Жильцова только кусала нижнюю губу, силясь не заплакать, и отрицательно трясла головой.

– Дарья Юрьевна, никто, кроме вас, не сможет рассказать мне о вашем муже, вы понимаете это?

– Понимаю, – выдавила она. – Но мне нечего вам сказать. Витя никак не изменился, ничего не произошло, мы были счастливы – и все в один миг оборвалось. Я не знаю, почему это произошло, но чувствую – здесь что-то не так. Витя не мог, понимаете? У него не было причин убивать этого Алексея.

– Это все эмоции, Дарья Юрьевна, – вздохнула Лена, – и их к делу не пришьешь. А вот переписка с вашего почтового ящика – реальность, которая, увы, косвенно говорит о том, что у Виктора Жильцова имелся веский повод не любить господина Полосина. Мотив, иными словами. Ревность.

– Вы думаете, что он их читал? – прошептала Дарья, глядя на Лену с ужасом и отчаянием.

– Вчера я показала ему одно из писем во время допроса.

– И… как он отреагировал? – задохнувшись, спросила Жильцова.

– А вы как думаете?

– Боже… – Женщина закрыла лицо руками и пробормотала: – Он никогда мне этого не простит. Что вы наделали…

«Отлично, – подумала Лена, зажмурившись. – У нее шашни за спиной мужа, а я “наделала”, видишь ли. Хотя, если честно, мне не показалось вчера, что Жильцов видел эти письма раньше, очень уж удивился. Что вообще происходит, хотела бы я знать?»

– Дарья Юрьевна, возьмите себя в руки. Нет никаких гарантий, что ваш муж не читал этих писем ранее. Как нет гарантий, что это не он убил Полосина из ревности.

– Вы меня не слышите, да? – воскликнула Жильцова, отняв руки от лица. – Витя не убивал никого, понятно? Никого не убивал!

– Если вы прекратите истерику… – начала Лена. Но Жильцова, потеряв наконец самообладание, вскочила и затопала ногами:

– Нет, нет, нет! Я не хочу это слышать, понятно вам? Я найму адвоката, самого лучшего адвоката, и он сделает все, чтобы Витю отпустили! Потому что он не убивал!

– Думаю, на сегодня наша беседа окончена, – спокойно произнесла Лена, подписывая пропуск. – Когда вы понадобитесь, я вас вызову снова. Всего доброго, Дарья Юрьевна.

Жильцова схватила пропуск и выбежала из кабинета. Лена, откинувшись на спинку стула, почувствовала, как стучит в висках от напряжения. Она вынула из ящика стола пузырек с таблетками, подошла к окну. Налила воды из стоявшего на подоконнике чайника, бросила взгляд на улицу. На парковке Жильцова садилась в синий «Фольксваген Гольф». В Лениной памяти вдруг возникли обрывки разговора: «Взяли моду, у нас гости паркуются в специальном месте… Да, синий «Фольксваген». Кажется, «Гольф»… да, точно».

– Черт возьми. – Она проводила взглядом машину, которая медленно двинулась с парковки. – Синий «Гольф» в вечер убийства Полосина во дворе матери Жильцовой. Сосед видел его. Я не ошиблась, чувствуя, что она где-то привирает. Это ее машину видел сосед, и Виктор Жильцов вполне мог приехать на ней.

Она забыла про таблетки и воду, бросилась к телефону и позвонила Паровозникову:

– Андрей, кто-то из семьи Жильцовых все-таки был в вечер убийства в квартире Брусиловой. У Дарьи – синий «Фольксваген Гольф».

Паровозников присвистнул:

– Ого. И ведь тот нервный чувак, что с балкона орал, так и сказал: синий «Гольф». Выходит, господин Жильцов таки пригрел бедолагу Полосина заточкой в печень.

– Знаешь, что меня смущает? Я предъявила ему письма, и он, как мне показалось, удивился, потому что видел их впервые.

– Я бы не принимал во внимание твои ощущения. Человек может быть отличным актером, Лена.

– Вряд ли у него нашлись силы актерствовать после задержания и без малого суток в СИЗО.

– Бывает всякое. Но ты фактам-то в глаза посмотри.

– Вот в том и дело, – вздохнула Лена, покручивая на столе ежедневник. – Факты есть, а ощущения виновности обвиняемого – нет.

– Ой, прекрати, начальница. Сама посуди: машина, мотив, характер раны! Все против Жильцова. Опровергни.

– Не могу пока, – признала Лена. – Но что-то мне не дает до конца в это поверить.

– Мы так дело не закроем, хочу напомнить. А сроки…

– До этого еще далеко. Можно покопать глубже.

– А смысл?

– Не знаю.

– Так и брось это все.

– Похоже, что ты прав, – со вздохом признала Лена. – Буду думать.

– Удачи.

Отложив телефон, она все-таки забросила в рот таблетку. Запила водой и придвинула к себе папку с материалами дела.

Она вышла на улицу, когда уже стемнело, и с удивлением увидела на скамейке в скверике через дорогу Никиту. Он сидел спиной, но Лена ни с кем не перепутала бы его, и сердце радостно забилось: он приехал специально, чтобы встретить ее. Перебежав дорогу, она остановилась на секунду, чтобы взять себя в руки и не выглядеть слишком уж обрадованной. В этот момент Кольцов обернулся и увидел ее:

– Наконец-то! – Странно, но в голосе не было раздражения. – Могли бы тебе и выходной дать после командировки.