– Что ж, у вас есть возможность продемонстрировать ваше высокое мастерство. Конечно, мечи будут учебные, деревянные, но это не помеха для настоящего мастера.

– Вы хотите сказать, что мне придется сражаться с вами?! – удивился да Силва.

– Нет, что вы, я слишком стар для таких дел… – (При этих словах Гоэмон едва сдержался, чтобы не рассмеяться.) – А вот мой мальчик, – ямабуси указал на юного синоби, – может составить вам компанию.

– Ваш слуга умеет обращаться с оружием?

Жуан да Силва почему-то утвердился во мнении, что Гоэмон не только находится в ранге ученика, но еще и прислуживает старику. Собственно говоря, почти так оно и было. Обязанностей у подростка и впрямь хватало. Он носил воду, заготавливал дрова, разжигал костер, готовил заварку, долго и тщательно перетирая сухие листики зеленого чая, убирал в пещере, чинил ветхое рубище горного отшельника и при этом постоянно низко (как казалось португальцу – униженно) кланялся старику.

– Немного, – снова улыбнулся старец, словно не заметив, что идзин оскорбил Гоэмона, назвав его слугой. – Надеюсь, вы сможете научить его некоторым приемам.

«Скорее проучить…», – надменно подумал да Силва; он действительно хорошо владел холодным оружием, что не раз доказывал в сражениях.

У ямабуси имелись боккены разных размеров; на этот раз он вручил португальцу и Гоэмону деревянные мечи, в точности повторяющие размеры и очертания самурайской катаны.

– Ну-ка, ну-ка… – Португалец несколько раз с видимым удовольствием махнул деревяшкой, разминая предплечье. – Годится.

Он нависал над Гоэмоном, который принял низкую стойку, как гора.

– Начнем? – спросил да Силва.

– Да, господин, – с подчеркнутым уважением ответил подросток.

Едва он это сказал, как португалец обрушил на него вихрь ударов. Казалось, что против такого напора никто не может устоять, тем более щуплый подросток. Жуан да Силва и впрямь владел мечом весьма недурно, отметил про себя Гоэмон. Но разве мог европеец, тем более не сухопутный ратник, а моряк, для которого упражнения с мечом – не насущная необходимость, а в больше мере забава, сражаться наравне с ниндзя, которого приучали владеть разнообразным оружием едва ли не с колыбели?

Выдержав первый натиск в защите, в основном уклоняясь и отбивая лихие наскоки португальца, Гоэмон неожиданно изменил стойку, и, каким-то хитрым маневром оказавшись сбоку от своего противника, врубил ему боккеном по ребрам, не придерживая руку. Все-таки его уязвили слова идзина, который назвал Гоэмона слугой.

Португалец отскочил, охнул и покривился от боли; а затем удивился. Он никак не ожидал от мальчишки такой прыти. Нужно быть осторожней и изменить ритм, решил да Силва. Этот чертенок и впрямь неплохо машет свой палкой. Однако Гоэмон не дал ему времени построить ход поединка по-новому. В него словно вселился демон. Теперь уже португальцу приходилось отражать невероятно точные и частые удары Гоэмона, с которыми он справлялся до поры до времени, притом с большими трудами.

Финал наступил быстро: подросток вдруг выпрыгнул едва ли не выше головы португальца и с диким криком нанес удар боккеном по горлу. Впрочем, он не ударил, а всего лишь погладил шею да Силвы, но бывалый вояка низко ему поклонился и сказал:

– Достаточно. Я побежден. Поздравляю. Должен признаться, лучшего мастера, чем вы, юноша, мне еще не доводилось встречать.

Ответив поклоном на поклон, Гоэмон скромно удалился готовить чай. Он был доволен собой. Ему очень хотелось сказать португальцу, что во время схватки он мог убить его несколько раз, но юный синоби сдержался.

Ямабуси сидел на камне с непроницаемым лицом и глядел на дальние горы. Но в его глазах плясали веселые искорки. Он был доволен не меньше, чем его ученик.

Гоэмон с большим интересом наблюдал за паучьими боями. Они проходили на рынке Кагосимы – оживленного портового города, служившего резиденцией знатного самурайского рода Симадзу. Город располагался в бухте среди холмов. Он был нарезан на неравные кварталы небольшими многочисленными реками, впадающими в залив, а над бухтой высился конус огромного вулкана Сакурадзима, который время от временами начинал дымиться, и тогда землетрясения выгоняли жителей Кагосимы на улицы.

Город Кагосима славился своей керамикой и пляжами из черного вулканического песка. Сюда приезжали лечиться больные и увечные самураи, чтобы принимать целебные песочные ванны – санумуси. Гоэмона забавляло зрелище человеческих голов, которые торчали из песка, словно капустные кочаны. Они располагались правильными рядами – даже зарывшись по шею в горячий песок, самураи соблюдали военный строй.

Но еще большей известностью владения даймё Симадзу среди простых японцев стали пользоваться из-за паучьих боев. На них приходили смотреть и стар, и млад, и купцы, и путешественники, и португальские моряки, для которых в Чипангу все было в диковинку, а уж сражения пауков – тем более. Паучьи бои начали завоевывать почитателей даже среди самураев – кто-то из военачальников решил, что это зрелище поднимает боевой дух солдат. Так это или нет, точно утверждать нельзя, однако избавиться от дурных мыслей и расслабиться перед жестоким сражением, глядя на поединки пауков, вполне можно было.

Первыми в качестве разминки сражались небольшие черные паучки-прыгуны. Они очень напоминали борцов сумо – так же высоко, с угрозой, поднимали поочередно длинные конечности кверху, чтобы казаться крупнее, так же двигались на дощечке по кругу, сторожа каждое движение противника, а затем бросались друг на друга, стараясь вытолкнуть с «ристалища». При этом, естественно, в ход шли самые разные приемы, вплоть до болезненных укусов.

Затем наступил черед серьезных схваток. Здесь уже владельцу паука-победителя полагался серьезный денежный приз, а зрители заключали пари и горячились так, словно от того, какой паук окажется победителем, зависела чья-то жизнь. Теперь в качестве поля битвы выступала обычная неокоренная древесная ветка длиной в два сяку, закрепленная одним концом в стойке.

Что касается самих бойцов, то они впечатляли размерами. По сравнению с ними пауки-прыгуны казались малявками. На черных туловищах этих пауков виднелись поперечные или продольные ярко-желтые полосы, которые указывали, что они ядовитые. Своей раскраской эти пауки напоминали самураев в воинском облачении и дрались они всегда ожесточенно.

Тем не менее Гоэмон смотрел на захватывающее зрелище вполглаза. Его больше интересовал христианский священник в черной сутане, который присоединился к зевакам и смотрел на бои пауков с огромным интересом. Для него это было в новинку – языческая экзотика. Юноша знал, что где-то рядом со священником находится один из синоби, обладающий непревзойденной ловкостью рук. Он должен был украсть кошелек святого отца, глубоко упрятанный под сутаной. Иезуит, которого звали Комэ ди Торрес, был настоятелем католического храма, построенного на средства даймё Симадзу Такахиса в Кагосиме.