– Да, но подробностей я не знаю. Тем лучше, я и так неважно сплю. Но есть еще кое-что, что тебе стоит знать о Луи д’Омбревиле. Он занимался магией. Черной магией.

– О нет, папа, только не это! – воскликнула Кармина, поднимая глаза к потолку. – Это же сказки! Скажи еще, что он пил чай с чертом и всё в таком духе!

Жан Нуар нахмурился, поднял палец.

– Кармина, ты родилась в Лариспеме, городе науки и разума. Здесь верят только тому, что можно объяснить или доказать при помощи уравнений. А я родом из страны, где ду́хи живут в каждом дереве и звере. Я уже стар, но хорошо помню детство. У нас в деревне была колдунья, которая питалась человеческими душами. Мама всё время говорила мне держаться от нее подальше. Эта колдунья приносила несчастья. Может, из-за нее работорговцы пришли в нашу деревню, а не в соседнюю. Девочка моя, верь, Луи д’Омбревиль – настоящий колдун.

Кармине хотелось рассмеяться, но что-то в голосе отца ее удержало.

– Я лишь раз видел, как он колдует. Во время последней встречи семи семей. Они уже были загнаны в угол, им отовсюду грозили. И они прекрасно понимали, что рано или поздно их прикончат, это только вопрос времени. Д’Омбревиль взял слово. Помню, он пришел с сыном и внуком – младенец спал в переносной колыбельке.

«Мы проиграли, – объявил он. – Завтра я встречаюсь с Тройкой. Это единственная возможность применить мою власть, чтобы…»

«Вашу власть? Ради бога, не будьте же смешны! – прервал его кто-то из господ. – Если хотите быть полезным, просто проткните сердце одного из этих оборванцев! Мы уже достаточно наслушались историй о магии, колдовских книгах и заклятиях. Одна безумней другой!»

Д’Омбревиль выслушал это спокойно. И знаешь, что он потом сделал?

– Нет.

– Вынул из кармана ножик, воткнул его себе в большой палец. Показалась кровь. Он высоко поднял руку, чтобы все видели рану. Затем подошел к тому, кто осмелился возражать, и положил ему палец на лоб.

«Пожалуйста, замолчите, – произнес он. Человек тотчас замолчал. – А теперь положите руку в камин». И господин послушно выполнил приказание. Д’Омбревиль подождал, пока у несчастного не начала лопаться кожа, и только тогда разрешил вынуть руку.

Жан Нуар умолк, повернувшись лицом к камину. Кармина почувствовала, что у нее вспотели руки.

– То есть… он околдовал того типа? Заставил положить руку в камин?

– Да. И я думаю, он мог бы приказать что угодно, и тот беспрекословно бы выполнил. Когда д’Омбревиль заговорил вновь, уже никто не смел возражать. «Эта сила течет в моих венах, я поделюсь ею с вами, – сказал он. – Завтра вечером, дорогие друзья, я попытаюсь уничтожить Тройку. Нет уверенности, что это получится. За свою попытку я, скорее всего, заплачу жизнью. Но это не имеет никакого значения. Моя кровь уже будет течь в вас».

Жан Нуар вновь умолк.

– А потом? – поторопила Кармина. – Что было дальше?

– Д’Омбревиль пригласил человека в белом халате, толстяка, – я его раньше не видел. У него был огромный чемодан. Луи сказал, это врач, специалист по крови. Вот и всё, что я знаю. Меня попросили уйти.

Кармина встала и, нахмурив брови, стала прохаживаться по комнате.

– Допустим, всё так, – сказала она. – Почему же Братья не применяли свою силу раньше?

– Я тоже думал об этом… А что, если способности д’Омбревиля передаются лишь через поколение? Барон поделился силой с другими, но, возможно, дар проявился в их детях? Впервые Братья заявили о себе семь лет назад. Детям, родившимся в 1876 году, сейчас двадцать три. Может быть, Братья решили найти всех своих отпрысков и нанести окончательный удар? История с голосоматами – только начало! Я уверен.

Кармина рассмеялась.

– Воображение у тебя что надо! Можешь рассказы в журналах писать!

Жан Нуар поднялся, выпрямился во весь рост. В последнее время он сильно похудел, одежда болталась на нем как на вешалке. Но, несмотря на это, он всё еще выглядел очень внушительно.

– Я знал, что ты не поверишь! – воскликнул старик. – Такая же упрямая, как твоя мать. Неважно. Очень скоро ты увидишь, что я сказал правду.

Он протянул ей запечатанное письмо с маркой. На конверте был указан адрес правительства Лариспема.

– Прошу об одном. Отправь это письмо управительнице или начальнику Стражи. Ты сделаешь это для меня? Для своего папы?

Кармина взяла конверт и положила его в карман.

– Так и быть, – ответила она. – Только не жди, что я поверю в твои странные теории. Я еще могу допустить, что история про заговор – правда. Но в силу крови, уж прости, никогда не поверю. Придется тебе найти кого-нибудь поглупее.

Жан Нуар вздохнул и наклонился, чтобы подобрать трость.

– Ну что ж, я хоть попытался. А теперь пойдем проведаем твою маму.

Остаток вечера прошел именно так, как Кармина предполагала с самого начала. Жан больше ни словом не обмолвился о д’Омбревиле. Он предложил дочке остаться ночевать, но та отказалась. Лучше пройти пешком через весь город, чем провести хоть час в этом доме.

В соседнем квартале Кармина встретила друзей – они как раз собирались в кабаре на Монмартре. Лясникамка присоединилась: ей хотелось отвлечься от мрачных мыслей. Подмастерье колбасника пригласил ее на танец, она согласилась. Чтобы удобней было отплясывать, она сбросила куртку, оставила ее на спинке кресла. Затем подмастерье пригласил всех переместиться в соседнее кабаре, где, как он утверждал, был лучший абсент во всем Лариспеме. В отличном настроении молодежь переместилась из одного заведения в другое. А куртка Кармины так и осталась на спинке кресла. С письмом Жана Нуара в кармане.

– От Изабеллы никаких вестей! Ну почему?!

– Да замолчишь ты наконец?! Ты что, влюбился?!

Развалившись на стуле, Натанаэль уже два часа разрисовывал поля тетрадки. Вообще-то он должен был писать сочинение на тему «Я – гражданин Лариспема. Каким я хочу видеть свое будущее?». Жером исписал уже две страницы. Конечно же, его ждут невероятные приключения. Он преодолеет много опасностей, но привезет в Лариспем сокровища из далеких и диких стран.

– Молчит уже неделю! – простонал Натанаэль. – Ну чего она ждет? Уже четырнадцатое июля! Ярмарка через две недели! Неужели я так и уйду из интерната, ничего не узнав?

В отчаянии он несколько раз ударился головой об стол. Раньше Натанаэль думал, что нет ничего хуже, чем ждать ярмарку сирот. Сейчас он знал: это далеко не самое страшное.