Они идут к ювелиру, заказывают гравировку на кольцах, вечером возвращаются на судно и обедают за одним столом с капитаном. Весь корабль бурлит. Нижинский, любимец богов и Дягилева, всё-таки не голубой? И как же этой молодой, не очень-то одаренной венгерской танцовщице удалось очаровать его, если они даже не могут поговорить друг с другом?

В принципе, Марселю Прусту надо было заниматься своими гранками. В принципе, да. Но он заболел от любви. И немедленно сбежал из раскаленного Парижа в Кабур, на побережье Нормандии, в «Гранд-Отель» прямо у моря, номер 414, как всегда. Третьего августа газета «Фигаро» сообщает о прибытии Пруста в рубрике «Встречи на пляже». Газета ничего не пишет о прибытии Альфреда Агостинелли, потому что тот официально был всего лишь шофером Пруста. Пруст познакомился с ним в Кабуре в 1907 году, где тот был таксистом, и немедленно увековечил его в своей статье как «паломника или, скорее, монахиню скорости». За этими сравнениями он явно пытался скрыть собственные нескромные мысли. Конечно же, безуспешно. Когда Агостинелли весной 1913 года обращается к Прусту, потеряв работу, Пруст не раздумывая берет его к себе. Досадное обстоятельство: у него уже есть шофер, Одилон Альбаре, которого он не хочет просто так увольнять, но и уникальный шанс иметь при себе Агостинелли Пруст тоже не хочет упускать. Поэтому он назначает автомеханика своим секретарем. Была машина, будет машинка – наверное, так он рассуждает и просит привести в нормальный вид горы его неразборчивых, непонятных рукописей и исправленных гранок к «Поискам утраченного времени». Он поселяет Агостинелли и его жену Анну в своей большой квартире на бульваре Осман, 102. А решив в начале августа уехать в Кабур, Пруст дает отпуск своему настоящему шоферу и отравляется в путь с Агостинелли. Почти сразу после прибытия, во время поездки в Ульгат, он решает прямо оттуда вернуться со своим возлюбленным шофером обратно в Париж, в опустевшую квартиру. В тихую гавань. Из его писем к друзьям, в которых он довольно загадочно высказывается по поводу Агостинелли и всех своих передряг, можно заключить, что Пруст в те дни находился на грани нервного срыва. Он сходит с ума от любви, а трагедия в том, что он опять втрескался в мужчину, который любит женщин. Он пишет и пишет друзьям, а в письмах просит никому ничего не говорить о его секретаре, как будто того не существует. Пруст совершенно теряет голову: «Я сбрил бороду, – пишет он своему близкому другу, виконту д‘Альтону, – чтобы как-то изменить свое лицо и понравиться одной персоне, которую я вновь повстречал на жизненном пути». Оказалось ли этого достаточно, чтобы Агостинелли пустил его к себе в постель? Как бы то ни было, суммы денег, которые Пруст дарит ему и его жене, приобретают такие масштабы, что Прусту приходится продать половину своих акций Royal Dutch.

Восемнадцатого августа в знаменитом казино в Монте-Карло случается нечто невероятное: шарик на столе для рулетки двадцать шесть раз подряд выпадает на черное. Очень много людей во фраках проиграли этим вечером очень много денег, потому что начиная с шестнадцатого, семнадцатого или восемнадцатого раза они ставили всё больше денег на красное, ведь они были уверены, что по законам вероятности пора бы уже выпасть красному. Та ночь вошла в историю теории игр как «ошибка игрока» (gamblers’s fallacy). Хотя участникам игры и трудно в это поверить, даже в двадцать шестом раунде вероятность выпадения красного составляет ровно 50 процентов. У шарика нет памяти. И нет закона справедливости. Но при этом вероятность того, что шарик двадцать шесть раз подряд выпадет на черное, составляет 1 к 136 800 000.

Джек Лондон, автор «Морского волка», в прошлом году протрезвел, впервые с незапамятных времен, причем он был трезв несколько месяцев, потому что во время длительного морского путешествия вдоль западного побережья Америки на корабле закончился алкоголь и наркотиков тоже было негде достать. Он путешествовал со своей второй женой Чармиан, они возвращались на свою любимую ферму, в ее «Поместье красоты» (Beauty Ranch) и в его «Дом волка», который он там строил. Во время плавания он, к своей огромной радости, зачал ребенка, и его мечта о наследнике, которому перейдет поместье, была так близка к осуществлению. Но уже в Калифорнии Чармиан потеряла ребенка, а Джек Лондон потерял опорх жизни. И пустился во все тяжкие, снова начал пить, употреблять наркотики – опиум, героин. Чармиан тоже была в отчаянии от того, что у нее, скорее всего, никогда не будет детей.

В результате они еще больше старались сделать плодородной свою землю. Джек Лондон надеялся тут, на ферме, придать своей жизни какой-то смысл, он собирался на доходы от писательства развивать сельское хозяйство, а не наоборот. После выкидыша Джек Лондон купил быка-производителя и самую породистую корову, так он положил начало большому стаду джерсейских коров. Он любил животных и любил разводить их, он хотел немного улучшить и животных, и землю. С растениями он обращался тоже куда более деликатно, чем с собственным телом: «Короче говоря, я попробовал сделать то, что китайцы делают уже сорок веков, а именно возделывать поля без промышленных удобрений. Я восстанавливаю выщелоченную холмистую землю, которую калифорнийские пионеры испортили своим расточительным хозяйствованием». Получается, что Джек Лондон создал в 1913 году первую в мире экоферму (если не брать в расчет голых огородников на Монте-Верита). Жемчужиной в раю Джека Лондона должен был стать дом, являющийся частью природы, так называемый «Дом волка». Весной и летом 1913 года Джек и Чармиан трудились не покладая рук, стараясь завершить стройку, начатую два года назад: двадцать три комнаты, все из дерева. Двадцать второго августа, за два дня до запланированного новоселья, дом полностью сгорел. Деревянные полы накануне почистили скипидаром, и когда Джек Лондон прибежал ночью тушить пожар, его дом и мечта его жизни полыхали голубым факелом.

Некоторое время спустя Лондону пришлось лечь на тяжелую операцию по удалению слепой кишки, а врач заодно сообщил, что его почки из-за злоупотребления алкоголем долго не протянут. Через две недели зубной врач удалил ему все верхние зубы, чтобы остановить пародонтоз, разбушевавшийся в деснах. Можно сказать, что 1913 год стал для Джека Лондона annus horribilis. Пожар в доме полностью разорил его, были потрачены его доходы на полтора года вперед. Нужно было срочно заработать денег, и он писал, даже когда плохо себя чувствовал. Права на экранизацию семи рассказов Лондон продал голливудской компании Bosworth Inc., та сняла немые фильмы по знаменитым рассказам, но они не имели успеха. Так что