ВОПРОС: А почему не доверяли?

ГОРЕЛОВ: Трудно сказать, не знаю.

ВОПРОС: А Иванов, который представителем КГБ был, что считал?

ГОРЕЛОВ: Он выступал только за ввод войск. Он докладывал уже после меня. КГБ и есть КГБ.

Он выполнял задачи, поставленные перед ним КГБ, в основном действовал на поле дезинформации. Его убеждали из Москвы, он «убеждался» в присланной ему информации и на месте ее «уточнял», потом докладывал в Москву. Не Иванов «вырабатывал» обстановку, а Москва. А здесь Амин к власти пришел. Они не доверяли Амину. То есть, по их разумению, надо было вводить войска.

ВОПРОС: Когда Тараки сняли, армия это заметила, как на это реагировала армия?

ГОРЕЛОВ: Ну, халькисты ясно как отреагировали. А парчамисты, конечно, были против. Они все время думали, что придет Бабрак, все время думали только о нем, они его боготворили, Богу молились за него.

ВОПРОС: Кстати, вы с Бабраком встречались?

ГОРЕЛОВ: А как же.

ВОПРОС: Как он вам?

ГОРЕЛОВ: Был человеком грамотным, но пьяницей. Руководить страной в силу этого не мог. А вот КГБ на него делал ставку. Он руководил: спал в одной комнате, а рядом, в соседней, спал наш человек, помещенный туда лишь для того, чтобы не давать ему пить водку.

ВОПРОС: А вы с ним встречались еще до того, как…

ГОРЕЛОВ: Как его сослать послом в Чехословакию? Встречались. И за столом у посла встречались тоже…

ВОПРОС: У Бабрака был какой-то авторитет в Афганистане?

ГОРЕЛОВ: Был, конечно, среди своих сторонников был. Богатых-то много.

ВОПРОС: А за него богатые были?

ГОРЕЛОВ: Конечно. «Парчам» — это богатая прослойка. «Хальк» — это мы с вами.

ВОПРОС: Важный момент, в результате которого Амин решил устранить Тараки. Это когда якобы один покушался на другого, а тот в свою очередь на него. Насколько я знаю, вы были непосредственным участником этих событий.

ГОРЕЛОВ: Тараки улетел к Фиделю на Кубу. От Фиделя летел и остановился где-то в Москве. В это время здесь Гулябзой — министр связи, Ватаджар — министр обороны, Наджиб доложили, что располагают информацией, что против него готовится заговор. Они его и встречали по прилете. Привезли во дворец. Амин стал Тараки докладывать, что за время его отсутствия «пятерка» (я вам только троих назвал) министров готовила против него (Амина) заговор, хотела его снять. Доложил Тараки, что против него (Амина) ведут подрывную работу. Амин потребовал от Тараки, чтобы тот убрал этих министров. Создалась такая обстановка, что всю вышеназванную троицу отстранили от руководства и работы. Те приехали к нам в посольство просить защиты. На следующий день, 14 сентября, я, посол и Тараки едем вместе в машине к Тараки. Пытаемся убедить Тараки: «Послушайте, в стране такая обстановка… надо руководить страной, восстанавливать хозяйство, восстанавливать армию, а у вас опять между собой драка…»

Он говорит: «Какая драка?»

Мы отвечаем: «Смотрите, Амин отстранил этих пятерых, требует их ему выдать».

Он говорит: «Да не может такого быть. Амин — это мой сын. Давайте позовем его и обо всем расспросим». Организовали встречу.

Когда Амин шел на эту встречу, в него стали стрелять. В него ли самого или в его порученца, сейчас уж не упомню. Помню только, Амин к нам врывается и кричит: «На меня покушение!»

ВОПРОС: А вы видели, слышали, как стреляли?

ГОРЕЛОВ: Все слышали. Потом он выскочил, мы смотрим в окно — он бежит, у него кровь с руки капает, и он бежит к машине. Тараки в недоумении — как так, что произошло? Опять повторяет: «Это мой сын, понимаете, мой сын!»

На следующий день Амин собирает Пленум Центрального комитета НДПА, проводит заседание правительства и принимает решение: снять Тараки. Увозит Тараки там же, во дворце. Как Амин мне сказал на следующий день, Тараки умер от сердечного приступа. На самом деле, и это подтверждено, его задушили.

ВОПРОС: Вы вместе с Ивановым и послом были свидетелями того, что произошло во дворце, — стрельба, нападения, да вообще всех событий. Вы как-то между собой это обсуждали, как к этому отнеслись?

ГОРЕЛОВ: Ничего не обсуждали, поехали в посольство. Сидим и думаем с послом — что произошло? Иванов говорит: «Это провокация. Не может быть, чтобы стреляли в Амина. Это провокация!»

Я говорю: «Как провокация, когда он ранен»?

Честно говоря, мы сами до конца всего не поняли. Решили, что это провокация, направленная на то, чтобы развязать Амину руки с тем, чтобы он смог избавиться от Тараки. Тараки сняли.

А пятерых министров-«заговорщиков» увезли. Спрятали потом в гробах и увезли самолетом. Среди них был и Ватанджар. Он спустя многие годы здесь, в Одессе, жил со своей семьей. Я с ним встречался. Когда он умер, я его хоронил.

ВОПРОС: Сняли Тараки, пришел к власти Амин. Вы уже говорили, что в Москве появилось некоторое охлаждение отношений. Расскажите, в чем оно проявлялось?

ГОРЕЛОВ: Во-первых, поставки вооружений прекратились. Раньше они шли регулярно, по графику. Во-вторых, в переписке, в разговорах произошло какое-то охлаждение. Хотя Амин все делал, чтобы этому повода не давать. Искренне ли он это делал или нет — сейчас сказать трудно. Но я вам говорю, он нас поддерживал. Он написал письмо Брежневу с просьбой о встрече! Я убежден, что Хафизулла Амин хотел укрепить дружбу с Советским Союзом. Это мое твердое убеждение. Я уверен, что американцы в Афганистан влезать не хотели.

ВОПРОС: По поводу поставок. Вы же должны были как-то объяснить Амину, что поставки вооружений почти прекратились?

ГОРЕЛОВ: Сам Амин вопрос о сокращении поставок не поднимал. Правда, настойчиво просил вертолеты, средства связи. И я все время настаивал, чтоб в Афганистан поставили в достаточном количестве средства связи, так как их действительно не хватало. Но поставки тогда притормозили. Как было потом, после моего отъезда, я не знаю точно.

ВОПРОС: Теперь подходим к кульминационному моменту этой истории. Как все шло к принятию решения о вводе войск? Как принималось это решение?

ГОРЕЛОВ: Я вернулся в Союз 4 декабря. Разместился в гостинице, доложил начальнику Генерального штаба лично, начальнику 10-го управления ГШ, что я прибыл.

Начальник ГШ спросил: «Ну, как дела в Афганистане?»

Я доложил: «Внешне все спокойно. Но все-таки прослеживаются различные каверзные ходы парчамистов. Обстановка в общем нормальная. Новый Главный советник принял должность».

Маршал мне ничего о готовящемся вводе войск не сказал, но спросил: «Как вы думаете, какова будет обстановка, если ввести в Афганистан наши войска»?

Я рассказал маршалу то же, что говорил на Политбюро: «Сейчас афганцы молчат. Но я передал вам письмо Амина. Кроме того, он лично просил меня поговорить с вами, с министром обороны с тем, чтобы устроить ему встречу с Брежневым».