Кому мы обязаны "Афганом" - Аркадий Жемчугов

Афганская эпопея вроде бы исписана-переписана вдоль и поперек. Одних мемуаров — «вагон и маленькая тележка». Но ни в одной публикации нет внятного, однозначного ответа на вопрос: кому мы обязаны «афганом»?

На это еще в феврале 1999 года обратил внимание генерал-полковник К. В. Тоцкий в своей статье, опубликованной в журнале «Ветеран границы», № 1–2,1999.

«Прошло десять лет с тех пор, как завершилась афганская война, война на земле Афганистана с участием наших воинов, — писал тогда директор Федеральной пограничной службы Российской Федерации. — Война, в определенной мере так и оставшаяся неясной, загадочной и таинственной. Не случайно ей давали так много скоропалительных определений — «неизвестная», «необъявленная» и т. д. Но все они остались не более как журналистскими, пропагандистскими приемами, так и не прижившись. А только «политическая» оценка войны, робкая, невнятная и с точки зрения нашего государственного интереса далеко не безупречная, не мота вобрать в себя ее истинного смысла».[1]

…Восточная мудрость гласит: «Чтобы понять настоящее, нужно заглянуть в прошлое». Вот я и решил «заглянуть в прошлое», дабы постичь истинный смысл Афгана и наконец-то узнать, кому мы обязаны этой трагедией. Так родилось желание написать книгу. Она получилась такой, какой получилась.

Откровенный интерес к ней проявил академик Е. М. Примаков, по совету которого одна из глав книги претерпела существенные структурные изменения, а из прочих были устранены подмеченные им смысловые и стилистические погрешности и шероховатости.

Также положительно воспринял книгу бывший начальник советской внешней разведки Д. В. Шебаршин, который знает «афган» не понаслышке.

Теперь слово за вами, уважаемые читатели. Любой ваш вердикт будет принят с пониманием и благодарностью.

Эта война отпечаталась в нашей отечественной истории нерусским словом «афган», коротким, всего из пяти букв, но очень емким.

Начавшись 27 декабря 1979 г. и закончившись 15 февраля 1989 г., она стала самой длительной войной в новой истории нашего отечества. «Десять кровавых лет» — так называют ее сами «афганцы».

И у каждого был свой «афган».

А. А. Шахов, сапер, рядовой, за службу в Афганистане удостоен медали «За отвагу»:

«Мы, саперы, долго на одном месте не задерживались и видели всяких людей. Скажем, на боевых действиях все ведут себя примерно одинаково. Случись что с любым солдатом, ранили его или на мине подорвался, отношение только одно и реакция одна — помочь. А в остальном все обстояло, как в гражданской жизни. Только, пожалуй, раскрывались люди быстрее. Кто-то, скажем, писарем при штабе свои два года тихо-мирно просидел и раньше других домой поехал, потому что все время был на виду. Кто-то в полку пристраивался, как у нас говорили, к «общественной работе»: в казармах порядок наводить, стекло треснутое заменить, печку поправить. Кто-то на вещевом складе служил — двое из моего призыва, например, туда попали, так за полгода ни разу сапоги не надели, ходили в мягких тапочках, сытые, выспавшиеся.

Помню, направили пас вместе с разведвзводом в засаду. Ехать надо было на ночь глядя, решили попросить на складе хотя бы сухие пайки. Куда там — ни в какую не дают, все равно что в магазине за минуту перед закрытием… Конечно, и такая служба нужна, не хочу никого упрекать. Только если человеку это место не по душе, он и на другое мог попроситься. Были такие случаи, становилось ребятам рано или поздно совестно перед теми, кто ездит на боевые. Да и дома стыдно было рассказывать, что провел два года писарем или кладовщиком. Тут уже зависело от тебя самого.

Так же, на мой взгляд, обстояло дело и с офицерами. Многие, особенно те, кто воевал уже несколько лет, относились к нам хорошо. Солдат это ценить умеет. Но было ведь и такое: разведет командир полка рядовых по плацу, вызовет всех офицеров с прапорщиками к себе на середину и там часами с ними разбирается — изучает внешний вид, дает указания. Не торопится — подумаешь, солдаты ждут… Потом подойдет к нам и тоже «лекцию» читает. А жара под пятьдесят градусов, солнце жжет, с утра уже все мокрые. Весь полк стоит навытяжку, и офицеры тоже, и что туг поделаешь…

Были и такие, кто больше о наградах думал. Ордена и медали в основном получали честно. Но вот запомнился такой случай. Весной прошлого года, перед самым моим увольнением, пришел в одну роту новый командир. Уже объявлено, что скоро всей дивизии из Афганистана уходить, но когда именно — никто сказать не может, сколько еще будет боевых действий, неясно. А тому ротному нужно еще в курс своих дел войти. Отличиться хочется, только в бою никак не побывает. В это время командование полка дает указание — наградить троих самых отличившихся. Награждать было кого и за что, некоторые из ребят по многу раз подрывались, в засады попадали. Но ротный одного солдата из списка вычеркнул и вписал свою фамилию. Случайно увидел у него на постели этот листок замполит роты, на глазах у солдат скомкал и прямо ротному в лицо: «Не хочу, — говорит, — быть с вами в одной роте».

Не думаю, что мы стали какими-то особенными, отличными от других. Война, конечно, многое как бы упрощает. Там чувствуешь себя более или менее спокойно, когда под руками автомат, а рядом товарищ, который в случае чего тебя прикроет. Но потом, когда возвращаешься, это чувство быстро исчезает. Здесь все сложнее… В Афганистане случалось всякое — и в засады мы попадали, и на минах подрывались. И много было такого, что, казалось бы, скорее надо забыть. Но вычеркнуть из памяти эти годы мне не хотелось бы. Я научился, мне кажется, лучше видеть людей, оценивать их поступки, начал действительно понимать, что такое дружба, справедливость, что такое доверие. И главное, убедился, как много зависит от человека. Никакая организация и дисциплина не помогут, если с ним что-то неладно. Например, я как сапер точно знаю: многие из наших солдат подрывались на минах лишь потому, что после боевых действий их сразу отправляли в наряды, забывали дать им как следует отдохнуть, восстановиться не только физически, но и морально.