ГОРЕЛОВ: Одно я знаю точно — причины, вызвавшие написание этого письма: Амин очень хотел встречи с Брежневым.

ВОПРОС: А зачем ему нужна была эта встреча?

ГОРЕЛОВ: Тараки ушел из жизни. Все пошло не так, отношения наши начали усложняться. Кое по каким параметрам поставки техники в Афганистан тоже начали уменьшаться. То есть Амин подспудно чувствовал, что отношение к нему со стороны руководства Советского Союза плохое, поэтому он и просил переговорить с товарищем Брежневым. Это единственное, что было в том письме. Главная цель этого письма — встреча. Это мне говорил Николай Васильевич. Не в этот раз, а позже, когда мы с ним встречались.

ВОПРОС: С этим письмом мы немного ушли вперед. Вы не раз говорили, что работали сутками с Амином, готовили операции. В чем смысл этих операций? Чему вы противостояли?

ГОРЕЛОВ: В июне с пакистанской стороны было осуществлено вторжение в Афганистан силами от одного до двух полков. Около пяти — шести тысяч вооруженных людей. Не знаю точно, как их назвать — армия или бандформирования. Короче говоря, подразделения, которые вторглись со стороны Пакистана.

Что это за люди? Их костяк составляли те, кто ушел в Пакистан, когда свергли Дауда и когда свергли короля. Они вторглись на афганскую территорию при помощи советников Пакистана. Они захватили город Ургун, это большой провинциальный город. Какая у них была цель? Остается лишь догадываться. Возможно, попробовать себя, повлиять на какие-то сферы, развивать успех и проводить дальнейшие операции. Приехал Павловский, он как раз в это время у меня работал, главком сухопутных войск. Мы спланировали операцию. 12-я и 14-я дивизии при поддержке артиллерии и танков провели эту операцию. Еще раз хочу повторить: мы только готовили вместе с советниками эти операции, нам было запрещено идти в боевых порядках, быть на командных пунктах. Но мы сами разрешили. На командный пункт дивизий был поставлен наш советник, на командных пунктах полков тоже были наши советники. Мы эту операцию провели успешно. Вместе с Павловским летали на вертолете над боевыми порядками, когда шла эта операция. Есть такой Иван Крамаров, это был у меня переводчик. Так ему в вертолете (мы летели в одном вертолете) оборвало ремень от сумки. Выходит из вертолета, а его сумка прострелена. Мы сели вместе с Павловским, посмотрели, посмеялись и полетели назад. Операция прошла успешно.

ВОПРОС: То есть вы их вытеснили или уничтожили?

ГОРЕЛОВ: Часть ушла, часть была уничтожена, часть разбежалась по горам.

ВОПРОС: А они вторгались с техникой, артиллерией или у них было только стрелковое оружие?

ГОРЕЛОВ: Только стрелковое оружие, минометы и стрелковое оружие, артиллерии не было. И все это было навьючено на ишаков.

ВОПРОС: А про то, что там были пакистанские советники, как вы узнали?

ГОРЕЛОВ: Мы хорошо знали, что там были пакистанские советники. Чтобы привести такую толпу в Афганистан организованно, нужны были советники. Они и готовили отряды в Пакистане. Там же полтора миллиона беженцев, если так их можно было называть. Из них и формировались эти подразделения.

ВОПРОС: Получается, что формально угроза территориальной целостности Афганистана со стороны Пакистана была, получается ведь так?

ГОРЕЛОВ: Я лично расценивал сложившуюся ситуацию следующим образом: пока обстановка не созрела для того, чтобы пакистанские войска вошли в Афганистан. Да, они готовились: формировали подразделения из числа беженцев, формировали боевые подразделения со своими советниками для вторжения в Афганистан. Там же они сформировали временное афганское правительство. Для свержения правительства Тараки. Но данных о подготовке вторжения регулярных пакистанских войск мы не имели. Все это хотели, видимо, сделать при помощи американцев, именно они должны были их вооружить, поставить технику.

ВОПРОС: Когда вводили наши войска, ссылались на договор 1978 года о Дружбе и сотрудничестве и Пункт 5 этого договора, гласящий о том, что в случае угрозы одной из договаривающихся сторон можно… и т. д. Из того, что вы рассказываете, что у Пакистана были такие планы, получается, что действительно была угроза стране, у афганцев был повод попросить ввести войска?

ГОРЕЛОВ: Я информировал Брежнева о том, что возможно вторжение подразделений, сформированных при помощи пакистанской армии, оснащенных американским оружием. Из числа тех полутора миллионов человек, которые ушли за границу после свержения Дауда и Захир-Шаха. Но прямого вторжения пакистанской армии на тот период не было. Афганская армия могла прикрыть свою границу и не допустить вторжения. Дополнительно формировались и пограничные войска. Мы только просили, я лично просил на Политбюро усилить помощь Афганистану, дать афганской армии средства связи и другую технику.

ВОПРОС: Вы доводили до Амина и Тараки свою точку зрения о том, что афганская армия в состоянии отразить вторжение?

ГОРЕЛОВ: Да, я им говорил об этом. Понимаете, все-таки они колебались, и какая-то неуверенность была в том, что они с успехом отразят это вторжение. Хотя мы им и доказывали, что, если вторжение будет, армия сумеет его отразить, но те, видимо, сомневались.

Ну и, конечно, закулисная игра присутствовала в виде их разговоров и планов. Мол, если придут советские войска — пусть они дерутся в первом эшелоне, а мы, по возможности, поддержим их со второго эшелона. Такой был их коварный замысел. И он осуществился, как ни верти! Мы дрались в первом эшелоне, а афганская армия — во втором. Дралась так себе. Я говорил об этом Леониду Ильичу. И еще я говорил генсеку, что вводить армию в Афганистан нельзя, потому что она не готова была драться в горах.

Я информировал Брежнева о возможных последствиях ввода нашей армии: как только мы это осуществим, американцы немедленно и усиленно будут формировать боевые подразделения из числа афганских беженцев, и тогда уже точно вторжения не избежать. Ввод войск станет для них поводом.

ВОПРОС: С какого времени начались эти просьбы о вводе наших войск?

ГОРЕЛОВ: Я сейчас скажу. Где-то с июня месяца. Хотя мы и провели силами двух дивизий успешную операцию афганской армии, с июня такие просьбы начались. Хотя нет, наверное, еще где-то в марте первые такие просьбы поступили. Потом они становились все настойчивее.

А мне все это время шла лишь одна директива — указания Николая Васильевича Огаркова: «Ввод советских войск невозможен!». Это были и письменные, и устные директивы. И по ВЧ он мне это говорил: «Вы внушите им, что надо готовить свою армию, отстаивать рубежи, границы. Нашу армию не вводить!» И так все время. И Епишев приезжал ко мне. То же самое практически говорил — мол, надо афганцам свою армию хорошо готовить, у нее есть все основания для успешного ведения боевых действий.

ВОПРОС: А Епишев когда приезжал?

ГОРЕЛОВ: Где-то в июне-июле. Павловский в июне приехал, а уехал уже чуть раньше меня. Он тоже был против ввода войск, докладывал министру свои соображения на этот счет. «Вводить нельзя!» — так он тогда сказал. Павловский в войсках побывал, Главком все-таки, умнейший человек. Беседовал с комдивами, с командирами полков, с командирами корпусов. Ходил на границу, ездил, летал везде. И после этого он сделал такой вывод. Мы еще радовались тогда, что создание погранвойск поможет усилить афганскую армию!