— Я — русская? — мои брови в замешательстве поползли вниз.

Я подняла глаза и увидела, что 901-ый наблюдает за мной. Очень внимательно наблюдает. Только на этот раз в его жестком взгляде читалось что-то еще.

Подтверждение.

— Русская, — прошептала я.

Я медленно наклонилась вперед и спросила:

— Что значит русская?

901-ый смотрела прямо на меня. Подняв руку, он постучал ею по груди прямо над сердцем:

— Это Россия. Я русский.

Он затих, затем указал своей рукой между нами:

— Ты и я сейчас говорим на русском языке.

Потребовалось мгновение, чтобы осознать, что я все еще говорю с ним на этом странном языке. Затем, словно снова погрузившись в сон, я представила себе мужчину со шрамами, говорящим со мной по-русски.

«Ты — больше, чем число… — он говорил со мной по-русски. — Я освобожу тебя от этой жизни, обещаю. Только держись…»

Мужчина протянул ко мне мизинец, и я соединила с ним свой. «Обещаю», — ответила я. Потом снова наступила темнота.

Я сморгнула воспоминание. Обратившись к 901-ому, спросила:

— Мужчина, который всплывает в моей памяти, говорил со мной на этом языке. Он сказал мне, что придет за мной. Он обещал освободить меня, — я подняла мизинец и добавила, — он сцепил наши мизинцы и пообещал.

— Кто он? — прохрипел 901-ый.

— Не знаю, — я постучала себя по голове, — я вижу его в воспоминаниях, но не знаю, кто он.

901-ый молчал несколько минут, уставившись в стену рядом со мной, погруженный в свои мысли. Я откинулась на стену позади себя, забившись в угол камеры, изо всех сил стараясь вспомнить хоть что-нибудь. Но ничего не было.

— Это страна, — 901-ый нарушил молчание.

Я подняла на него глаза. Его взгляд был устремлен все так же прямо.

— Что?

901-ый моргнул, затем повернулся ко мне.

— Россия. Это страна. Мы сейчас в Грузии, — он стукнул себя кулаком по груди. — Россия — мой дом. Я русский.

Он произнес эти слова так, словно пытался убедить себя в том, что говорит…

Как будто он тоже пытался заставить себя вспомнить.

Мой желудок ухнул, наполняясь смесью сочувствия и возбуждения. Затем 901-ый протянул палец. Указывая им на меня, он сказал:

— Ты тоже русская. То, как ты произносишь слова… этому не учат. Это исходит от сердца.

Наклонившись вперед, я спросила:

— На что она похожа? — я оглядела камеру. Думая о Кровавой Яме, спросила: — Она похожа на Кровавую Яму?

901-ый нахмурился и покачал головой. И как-то странно на меня посмотрел.

— Нет, это страна. Кровавая Яма — это место. Место, созданное Господином, — он стиснул зубы и прошипел, — это ад.

Я вздрогнула от резкого тона его голоса. Опустила взгляд и призналась:

— Не знаю, что это значит. Не знаю ни о чем, что может быть за этими стенами.

Я постучала себя по голове. Привлекая внимание 901-ого, я добавила:

— В своей голове я вижу обрывки воспоминаний, не связанных с этим местом, — облизнув нижнюю губу, продолжила, — я пряталась под кроватью, комната была холодной… но нас нашли.

Слезы наполнили мои глаза. Я чувствовала печаль и страх, которые испытывала в тот момент, как будто это случилось только вчера.

— Кто нашел тебя?

В животе что-то оборвалось, и я побледнела.

— Призраки. Они пришли и забрали нас, — уронив слезу, я добавила, — и я тянула руки. Тянула руки мальчику, который сражался за меня, чтобы я оставалась с ним.

Сделав столь необходимый глубокий вдох, я спросила:

— Это была Россия? Место, откуда меня забрали Призраки? Это было в России?

— Да, — ответил 901-ый.

Я заметила, как напряглись массивные мышцы его шеи и плеч, и он признался:

— Меня тоже забрали Призраки. Из России.

Мое сердце забилось так сильно, что я слышала его пульс в своих ушах.

— Ты был, как я, — подтвердила я и придвинулась ближе, — а я была, как ты.

901-ый посмотрел на меня. Но не ответил. Он не произнес ни единого слова. Просто смотрел, затем потянулся за куском хлеба на своей тарелке и передал его мне. Я взяла его и села на прежнее место, прислонившись спиной к стене.

Мы кушали молча. Я наблюдала за ним. 901-ый же не смотрел в мою сторону. Утолив свой голод, я спросила:

— Ты не хочешь, чтобы я находилась здесь с тобой, не так ли?

901-ый замер. Я ждала несколько секунд, прежде чем он покачал головой и ответил:

— Нет.

Я чувствовала, как мое сердце сжимается от его честного ответа.

— Женщины делают бойцов Ямы слабыми. Я не хочу быть слабым, и не хочу трахать тебя. Не хочу ничего из этого. Мне никто не нужен.

Я не была приятным подарком для него, как Майя мне и говорила, что монеби дарили бойцам. Я была всего лишь помехой.

Не знаю почему, но от этого резкого отказа меня пронзила боль. Глубоко вздохнув, я вернулась в свой угол и коротко ответила:

— Понимаю.

901-ый оставался неподвижным до тех пор, пока чири не пришла забрать поднос. Я закрыла глаза, молясь, чтобы сон поскорее забрал меня... Но вместо этого я услышала тихое шипение браслета, а затем почувствовала жгучую боль от инъекций наркотиков.

Я подавила крик, когда наркотики наполнили мою кровь подобно потоку пламени. Потребовалась всего минута, чтобы мои бедра сжались вместе, а сердцевина начала пульсировать от потребности.

— Бл*дь! — услышала я, как выругался 901-ый.

Открыв глаза, и все еще способная говорить сквозь наркотики, я приказала:

— Не надо.

Услышав мои слова, он замер. Когда волна обжигающего жара хлынула через меня, разбиваясь о вершину бедер, я встретила его яростный взгляд и приказала снова.

— Нет. — Я стиснула зубы, когда мой желудок свело судорогой. — Просто оставь меня.

Голова 901-ого в шоке откинулась назад.

— Ты умрешь.

Я видела, как его руки сжались в кулаки. Стон вырвался из моего рта, когда я соскользнула вниз по стене, положив руку между ног. Грудь 901-го двигалась вверх и вниз — признак его неровного дыхания. Я видела, как его член затвердел под тонкой тканью черных спортивных штанов. Моя потребность заставляла его реагировать.

Он выругался и неохотно шагнул вперед.

— Нет! Стой! — кричала я.

Он повиновался.

— Ты