— Ты в штанах смотрел? — произнесла я слишком поспешно.

Да, уверена, что это бы прозвучало неуместно при любых обстоятельствах. Как показывает жизнь, нужно на сто процентов знать, кого именно вы спрашиваете о содержимом их штанов до того, как вы об этом поинтересуетесь.

— Там чего — то не хватает? — Лео всё ещё стоял с поднятой рукой, сжатой в кулак и готовой для ещё одного удара. — Поскольку я уверен, там всё на месте.

— Привет, Лео.

— Что с твоим лицом, Джули? — Поняв, что его рука всё ещё висит в воздухе в форме приветствия кулаком, Лео опустил её и вгляделся в меня так пристально, что на него самого было больно смотреть. Как на затмение. — С тобой всё хорошо?

— Я, эм. На меня напали по пути домой.

— О боже мой! — Он схватил мои руки, две тёплых ладони обхватили тонкий изгиб предплечий. — Ты серьёзно?

Чёрт.

— Нет. Это ложь.

Он опустил руки.

— Зачем тебе лгать о таком?

— По всей видимости, ты вынуждаешь меня врать, чтобы я сохранила лицо. Но это, — я провела ладонью по покрасневшим щекам, — невозможно спасти.

— Мне не нравится, что из — за меня ты лжёшь. — Его интонации и выражение лица были серьёзны, мои внутренности скрутило от сожаления. — Существует много чего, на что я бы хотел тебя вдохновить, и враньё к этому не относится.

Мы по — прежнему стояли в проходе, что не очень удобно, но я решила, что ещё более неуместно пригласить его войти, потому что он мой начальник, и выглядела я как клоун/дрэг — квин/зомби.

— Хорошо. Беру свои слова назад, потому что с моей стороны в корне неверно говорить, что ты заставляешь меня врать. Если я собираюсь стать лгуньей, то должна взять ответственность на себя. Я вру, чтобы впечатлить тебя.

— И как тебя выставит в хорошем свете, если я буду думать, что тебя ограбили? — Лео сделал шаг вперед, носок его кожаного ботинка медленно пересек порог квартиры, как будто проверяя на наличие минных растяжек или в ожидании сигнала тревоги. Ничего не произошло.

— Ты бы восхитился, если бы услышал, что я в таком виде, потому что отстойно делаю макияж, и это пробный прогон для снимков твоей журнальной статьи, и я хотела выглядеть сексуально?

— Да, — он сверкнул белоснежной улыбкой, и мне захотелось стать стоматологом, чтобы иметь возможность соскребать налёт с этих идеальных зубов. — Меня бы это впечатлило.

— Ну, тогда у тебя есть такая возможность.

Лео огляделся вокруг и спросил:

— Могу я войти?

— Конечно, — уступила я, вышло почти гостеприимно.

Он достал что — то из заднего кармана и протянул. Между пальцев Лео держал открытый конверт.

— Твой посадочный талон на завтрашний рейс.

Я взяла его и положила на кухонную стойку.

— Ты же знаешь, что их можно распечатать в аэропорту, да?

— Да. Знаю.

Мы стояли в полуметре друг от друга в тесном пространстве между кухней и гостиной. Я облокотилась на стойку, потому что пришла к выводу, что выгляжу лучше, когда опираюсь на что — то, а не стою совершенно прямо. Не спрашивайте, откуда я это узнала, просто обнаружила за годы посещения уроков академического рисования. Мне нравилось человеческое тело и его формы, и я считала, оно выглядит лучше, когда немного согнуто в суставах, и возникает иллюзия движения. Возможно, я бы правда смотрелась очень хорошо, если бы легла на пол, вытянув ноги и закинув руки за голову, как будто я экспонат в галерее Уффици.

А может, я бы выглядела, как идиотка.

Ну точно. Забудьте об этом.

— Что ж, спасибо. За билеты.

Мы продолжали смотреть друг на друга, и я всё так же стояла наклонившись, а для дополнительного эффекта положила руку на бедро.

— Ты что, позируешь?

— Что? — Моя ладонь мгновенно покрылась пóтом и соскользнула со стойки. Пошатнувшись, я ударилась плечом об острый край и потеряла равновесие. И чувство собственного достоинства. Его я тоже лишилась. — Нет. Это было бы странно.

— Выглядело так, будто ты приняла позу.

А по мне не видно, что я наложила в штаны? Потому что, кажется, это тоже имело место быть.

Лео наклонил голову так, что смотрел на меня искоса. Сощуренный взгляд синих глаз требовал признать, что я больная на всю голову.

— Может, я порисовалась самую малость.

Я понятия не имела, почему это вызвало улыбку, а не приступ отвращения. Но она неоспоримо была там, игривая и такая потрясающая, что хотелось облизнуть её, чтобы убедиться, что на вкус она также хороша.

— Ладно.

— Ладно?

— Ага, ты рисовалась. Ладно, — повторил он.

Подумать только, Лео и правда признал вполне нормальным то, что я решила ошеломить его, позируя перед ним в квартире как Мадонна в лучших традициях «Vogue» в девяностые. Сколько сумасшествия может выдержать этот парень? Я в самом деле усомнилась, знает ли он толк в женщинах, потому что, если Лео увлечен мной настолько, насколько я думаю, то его предпочтения далеки от нормальных. Так же далеки, как Антарктида.

— Может, для тебя это привычное дело — рисоваться и чудить, когда ты в неудобном положении. Это к тому, что я твой начальник, который объявился в твоём доме без предупреждения.

— Ох, но я не чувствую себя не в своей тарелке. И вполне расслаблена. — Скорее всего, я — патологический лжец, но мы это уже выяснили. Мой нос только что вырос на несколько сантиметров. — И обычно я не рисуюсь. — Снова ложь. — Просто пробовала новую позу из йоги. — Ещё ложь и ещё.

— Я обычно не объявляюсь без предупреждения. — Его хриплый голос был пропитан честностью, и мне стало стыдно, что кормлю его ложью за ложью, а он поглощает её, как последнюю трапезу. — И это тоже для меня не в порядке вещей.

Лео нервно улыбнулся, зажав дрожащую нижнюю губу между зубов, и я не успела осознать, что означают его слова, как исполнилось моё желание попробовать эту ухмылку на вкус. Полные губы прижались к моим, посылая волну дрожи по всему моему телу, как будто кто — то щекотал пёрышком, каждым взмахом вызывая по коже мурашки.

Будучи намного выше, Лео склонился надо мной, от этого движения его бёдра прижались к моим, и от этой сладостной пытки захотелось умереть. Но, если бы я погибла, то пропустила потрясающий и неожиданный поцелуй, поэтому начала молиться, просить прощения и делать всё необходимое, чтобы избежать преждевременной смерти в этот самый момент. Вдобавок ко всему, я вознесла пару раз Аве Мария, хотя и