Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну вот и закончили. Собирайся и быстро сматывайся. Небось, твой Никола уже злится. Каково ему без хозяйки?
– Ничего с ним не сделается, – ответила Дуся и зажмурилась. Где-то совсем близко грохотнули выстрелы.
– Что это?
– Пока не знаю. – Ответила Тимошенко, сбросила фартук и побежала в прихожую. Выстрелы раздавались с лестничной площадки. В коридор выскочил зять. Он уже переоделся в халат, но еще не спал.
– Мамо, вы куда? Там же стреляют! – Он схватил тещу за руку и оттащил от парадного.
– Оставь меня. Просто так охрана палить не будет. Я должна посмотреть, что там происходит.
Но посмотреть не успела. В прихожей прогремел взрыв. Стальная дверь с треском вылетела. Зять успел прикрыть собой Тимошенко, но самого оглушило взрывной волной. Он на минуту потерял сознание и стал заваливаться на тещу. Они с Дусей, кое-как его удержали и усадили на ковер. Прихожая и коридор наполнились дымом и клубами пыли. Из них, словно из тумана, возникли фигуры мужчин. Трое в военной форме, остальные в штатском.
– Гражданка Тимошенко, вы арестованы. – Заявил один из военных.
– По какому праву вы вламываетесь в квартиру премьер-министра и делаете подобные заявления?
– Мы действуем по приказу главнокомандующего, который теперь осуществляет руководство державой.
– Кто же этот главнокомандующий? – Жестко спросила Юлия Владимировна. Она была уже совершенно спокойна и полностью владела собой.
– Генерал Дыбенко. – Ответил военный.
– И Верховной Радой он теперь руководит?
– Верховную Раду Никола Вениаминович распустил. Мы даем вам десять минут, чтобы собраться.
– Куда я должна ехать?
– Вы и ваша семья будут препровождены в изолятор временного содержания.
– И внук?
– Все без исключения.
– Дуся моя домработница. Она не является членом нашей семьи, и я требую, чтобы вы ее отпустили.
– Не возражаю.
Дуся вышла вперед и подбоченись, заявила:
– Я никуда без вас, Юлия Владимировна не пойду. Куда вы, туда и я.
– Дура. – Процедил сквозь зубы, военный и отвернулся.
Москва. Малая Переяславская улица.
Квартира Гали. 17 ноября. 2010 года.
Тимофей Анатольевич томился ожиданием в малюсенькой кухне своей подруги и пытался смотреть телевизор. Экран переносного приемника то и дело давал помехи, но Старков их не замечал. Он прислушивался к телефону, или звонку в парадное. Ходики на стене давно отбили полночь. Три часа назад позвонил Снегирь и просил дожидаться его в квартире Гали. Нечего конкретного Сергей Павлович не сообщил, но по его тону, Тимофей понял, что киевлянин что-то знает. С тех пор Снегирь не проявился.
После визита в ФСБ к Рощину, Тимофей вторую половину дня провел здесь. Мама Гали тяжело перенесла известие об исчезновении дочери. Старков сначала ей не хотел говорить правды. Он принес продукты, покормил женщину, и пытался как-то ее успокоить. Но в семь часов к ним явился сотрудник ФСБ и попросил Лидию Владимировну срочно написать заявление. Скрывать истинное положение дел после этого Тимофей не мог.
Из комнаты послышался кашель. У мамы Гали обострилась астма, и она часто тяжело и подолгу кашляла. Наблюдать за страданиями пожилой женщины, не имея возможности ей помочь, было тягостно. Тимофей два раза вызывал неотложку. Врачи делали женщине укол, но помогало это не надолго. Вот и опять она зашлась кашлем.
Он решил заглянуть в комнату и спросить, не надо ли чего.
Лидия Владимировна находилась в постели. Ее голова была приподнята на конструкциях из нескольких подушек, и она полулежала, полусидела. Увидев Старкова, сделала знак, чтобы он подошел. Тимофей придвинул кресло и присел рядом. Небольшую комнату занимал шкаф, ложе Лидии Владимировны и раскладная тахта, служившая спальным местом для Гали. У окна стоял маленький стол с компьютером и единственное кресло, в котором он сейчас и сидел. В этой тесноте Галя еще умудрялась работать.
Лидия Владимировна справилась с приступом и тихо сказала:
– Обещай, мне Тема, если дочурку высвободят, вы поженитесь. Что ты ее мучаешь? Не хочешь разводиться, отпусти. Пока Галочка еще молодая, она встретит человека. Молодой женщине нужна семья, ребенок. А у вас все ни как у людей. Ну, что ты молчишь?
– Обещаю. Как только Галя найдется, тут же подам на развод. Даша к этому давно готова. Да и я тоже. Знаете, Лидия Владимировна, почему я раньше не решался?
– Откуда мне знать, Тема. Вы, молодые, нас стариков не очень балуете откровенностями. Вот и Галя молчит. Но материнское сердце не обманешь. Мне то видно, каково ей в любовницах…
– Я фронтовой корреспондент. Закончится отпуск по ранению, опять в Ереван. Кто знает, убью, или нет. Что же мне Галю связывать?
– Ишь, какой благородненький! Ты ее уже связал. Она тебя и так ждет. А кто ты ей? Поженитесь, хоть мужа ждать станет. А убьют, не убьют, один Господь знает. Вон ваш Игорек Клименко не воевал, а убили. Теперь время такое. Глядишь, басурмане всех нас переколошматят. Они лютые, и сострадательного в них ничего нет. Но пока человек живет, о смерти думать грех. На все Божья воля.
На столь простой и мудрый довод Старкову возразить было нечего. Он улыбнулся маме своей подруги и повторил обещание, развестись с женой. Женщина опять закашлялась, и он отвернулся, чтобы не видеть ее покрасневшего лица. Что Лидия Владимировна переживает за дочку, его удивить не могло. Галя уже была замужем. Они учились вместе и на последнем курсе поженились. Через пол года он погиб. Смертник подорвал себя в метро, когда муж Гали возвращался с работы. Через три года Галя встретила Тимофея. Пережив большое горе, молодая женщина сразу повзрослела, но при этом, оставалась романтической девочкой.
Телефон звякнул резко и неожиданно. Старков схватил трубку.
– Ждешь? – Спросил Снегирь.
– Жду, конечно.
– У вас там, в холодильнике закусить найдется?
– Ты о чем? – Не понял Тимофей.
– О жратве, о чем еще.
– Найдется. Я днем холодильник набил.
– Тогда накрывай стол. Невесту везу.
– Галю освободили!? – Старков даже подпрыгнул у телефона.
– У тебя их много, невест? – Усмехнулся киевлянин и положил трубку. Тимофей побежал на кухню. Накрыть стол здесь труда не составляла. Три тарелки и места больше нет. Но он кое-как нарезал ветчину, сыр, поставил на плиту чайник. Потом сообразил, что надо обрадовать Лидию Владимировну и метнулся в комнату.
– Галю освободили.
Пожилая женщина перекрестилась и заплакала. Старков растерялся, не зная, что делать. Женские слезы его приводили в оцепенение.
Галя вошла первой. Она была бледнее обычного, но больших перемен во внешности возлюбленной, Тимофей не заметил. Они обнялись и стояли в прихожей, загородив проход. Снегирь ждал на пороге, понимая, что момент встречи требует сочувственного терпения. Любовники опомнились и пригласили его войти. Внушительная фигура украинца в маленькой квартире казалось огромной. Пристроив теплую куртку на вешалку, он боком прошествовал на кухню, стараясь ничего не задеть, и не свалить. Так же бочком пристроившись на табуретку, добыл из кармана очередную бутылку перцовки и втиснул ее на заставленный провизией стол. Галя пошла к матери и мужчины остались одни.