— О фондю?

— Черт побери! Да обо всем. Но давай начнем с фондю. Тебе нравится идея Барбары или нет?

— Нравится, — ответила Джулия, стараясь не смотреть ему в глаза, — нравится, Том.

— Хорошо, — сказал он жестко, явно недовольный ее ответом. — А теперь идем на воздух. — И Том торопливо повел Джулию к выходу, всем своим видом показывая, что именно она виновата в том, что у него испортилось настроение.

Джулия послушно следовала за ним, чувствуя нарастающее раздражение: с чего это вдруг банальная история с фондю превратилась в трагедию?! «Из-за меня, — в конце концов решила она. — Потому что я думала, что устроить романтический ужин догадался он сам, без помощи Барбары Фостер». Придя к такому заключению, Джулия нашла-таки выход из положения — юмор, который не раз помогал им найти выход из сложных и запутанных ситуаций.

— Где мой бинокль, Том?! — воскликнула она как можно громче.

— Бинокль?

— Да. Скорее дай его мне! Кажется, я только что видела очень редкую птичку — хохлатую красногрудку.

— Джулия, я уже говорил тебе, что птицы — это только предлог…

— Предлог для чего, Том? — мягко спросила она.

— Чтобы побыть с тобой… Джулия, почему ты не хочешь сделать наш брак счастливым? — спросил он вдруг, нежно обнимая ее за талию, а другой рукой гладя по щеке.

Джулия чувствовала на своей щеке его ласковые прикосновения и почти забылась в сладких грезах, когда он нетерпеливо повторил свой вопрос:

— Почему, Джулия?! Ответь мне!

— Потому что я боюсь… — честно ответила она.

— Потерять наших детей?

— Потерять все.

— Что значит все? Что ты имеешь в виду?

Джулия попыталась найти нужные слова, чтобы объяснить, что она чувствует к нему, к его семье, объяснить, что ей бы очень хотелось стать членом его большой семьи, что теперь она знает цену счастью… И не смогла. Не смогла обнажить перед ним душу. Должно быть, Том все-таки что-то понял (вот когда поверишь в телепатию!), но понял, к сожалению, неправильно: он уловил из ее размышлений лишь одно слово — «цена». Потому что он неожиданно нахмурился и помрачнел:

— Я все понял, тебе нужны мои деньги. Не поэтому ли ты заключила со мной брачный договор?!

— Что ты, Том! Конечно, нет! Неужели после трех месяцев общения со мной ты по-прежнему считаешь, что я так же порочна, как и Лоретта?

Джулия отстранилась от Тома и, пройдя немного вперед, облокотилась о ствол ближайшего дерева, не в силах больше сдерживать слезы обиды, боли и разочарования.

— Тогда почему?! — Подойдя к ней, Том уже едва сдерживался, чтобы не закричать в полный голос. — Если не в этом дело, тогда в чем? Скажи мне!

Джулия не могла смотреть ему в глаза и гордо расправить плечи, хотя должна была это сделать. Не поднимая головы, она двинулась дальше по тропинке, неожиданно споткнулась и упала. Не очень серьезно. Но это падение просто доконало ее: несколько секунд она продолжала лежать без движения, тяжело дыша и закрыв лицо руками; сердце ее бешено колотилось.

Том подбежал к ней.

— Джулия… Черт! — только и смог выдавить он.

— Все в порядке.

— Разговариваешь. Это хороший признак, — дрожащим голосом пошутил Том, поднимая ее на руки. — Ты хотела меня напугать, да?

— Я подумала, что эмоциональная встряска тебе не помешает.

— Спасибо за заботу! Ты действительно в порядке?

— Более или менее. Давай вернемся в дом.

— Конечно, конечно. Я понесу тебя.

— Я сама могу ходить. Правда, — улыбнулась Джулия. — Пожалуйста, поставь меня на ноги.

— Ни за что. Я никогда не позволю тебе уйти. Верь мне, Джулия.

Она не ответила. Но он мог поклясться, что Джулия хотела услышать эти слова. Том еще долго говорил о ее падении и о малышах. Они возвращались домой, тесно прижавшись друг к другу: Джулия мирно прижималась к его груди и слышала биение его сердца.

На юго-западе солнце уже задевало верхушки сосен, тени становились длиннее с каждой минутой. Том бросил взгляд на заходящее солнце и прижал Джулию к себе еще сильнее.

— Скажи, тебе правда не больно? — опять спросил он.

— Я в полном порядке. Может, даже смогу дышать, если ты разожмешь свои объятия. Спасибо… за то, что нес меня на руках.

Солнечный свет растворялся, а они продолжали смотреть на верхушки сосен, что виднелись за озером. Бледный золотой свет озарил густое сплетение ветвей, и последняя иллюзия тепла исчезла.

— Отпусти меня, — попросила Джулия. Том подчинился.

Благодаря обогревателю, в доме стало достаточно тепло, но, войдя, Джулия и Том сразу поспешили к камину. И скоро пламя весело затрещало в нем.

Том пододвинул два кресла поближе к огню. Джулия сидела, вытянув руки вперед, и наслаждалась живительным теплом. Ее так увлекло это занятие, что она даже не заметила, как Том вышел из комнаты. Через несколько минут он вернулся с двумя большими чашками горячего шоколада.

— Горячий шоколад и огонь в камине — это, насколько я помню, зимняя традиция, а сейчас только октябрь, — немного саркастически заметила Джулия.

— Вина или жареных орешков? Мы ведь можем придумать новую традицию, не так ли? Президентские выходные… Как тебе такое название? Подходит? Вот тебе орешки, а я, пожалуй, выпью вина.

Они переглянулись и почему-то совершенно по-детски рассмеялись, а потом долго молча смотрели на огонь. В пламени камина можно увидеть много всего. И неудивительно, что час спустя Том и Джулия все еще смотрели на огонь. Остатки фондю медленно остывали, а рядом стояла недопитая бутылка шампанского… В этот вечер они вообще предпочитали молчать. А когда Том решился-таки заговорить, его голос звучал хрипло и мягко:

— Джулия, я не должен был говорить про деньги. Я не знаю, что на меня нашло, правда. Я уверен: ты многое скрываешь от меня, потому что не хочешь, чтобы я лез тебе в душу. Но ты же знакома с моей семьей и прекрасно знаешь, как мы относимся друг к другу. Мы не привыкли скрывать свои чувства, возможно, потому, что нас очень много. Мама и папа всегда были слишком заняты, чтобы учить нас, мальчишек, контролировать свои эмоции. У тебя в семье наверняка все было по-другому, ты ведь единственный ребенок. И поэтому я не жду от тебя грубой, бестактной мальчишеской правды.

Джулия быстро и внимательно на него посмотрела. Том сидел на краю кресла, чуть подавшись вперед; руки лежали на коленях, а взгляд его черных глаз был устремлен на огонь; время от времени брови хмурились, а в правой руке подрагивала вилка. Она любила его, и это чувство росло, расширялось, доставляя ей огромную радость и… боль.

— Не говори так, Том, — прошептала она. — Я очень люблю твою семью и восхищаюсь необыкновенной теплотой ваших отношений. Ты недавно спрашивал, что я боюсь потерять. Так вот, я не хочу потерять твою семью. Для меня это очень важно.