Но питаться всухомятку не хотелось, а звать Хозяина, чтобы он присоединился к трапезе и принес с собой что-нибудь менее алкогольное, я не стала исключительно из-за природной вредности. В конце концов, это по его вине у меня с самого вчерашнего вечера во рту ни крошки не было. О том, что также «по его вине» я все еще жива и относительно здорова, думать почему-то не хотелось.

Да и вино оказалось на редкость вкусным и даже, кажется, совсем некрепким. Хотя опыта по определению количества градусов на вкус у меня было немного. Честно говоря, совсем не было.

Хозяин появился сам, как всегда, неслышно. Или я просто не расслышала шаги за собственным чавканьем?

– Питаешься? – вопросил он, присаживаясь рядом. Я кивнула, не в силах оторваться от восхитительного мяса. – Где взяла?

– В сумке нашла. Там и еще есть, можете присоединиться.

– Могу. И присоединяюсь.

Спустя несколько минут Хозяин уже вовсю уплетал свеженарезанные бутерброды, не переставая давать мне ценные указания о жизни в Предонии.

– Ни в коем случае не колдуй при людях. А лучше – вообще не колдуй. Никому не говори, что мы проезжали через владения Волчьей Тетушки. Далеко от меня не отходи и попытайся чем-нибудь прикрыть уши, а то они слишком бросаются в глаза.

– Чем же я их прикрою?

– Да хоть бы и волосами.

– Не получится, стрижка слишком короткая.

– Тогда хоть челку на лоб зачеши, чтоб клеймо видно не было. И запомни: официально ты – свободный человек, потому что рабства в Предонии нет.

Я от такого заявления даже подавилась куском сыра.

– Как это нет? Вы же сами купили меня у Роледо. И сказали, что я вам принадлежу. Или я чего-то не понимаю?

– Рабства в Предонии нет, – терпеливо повторил Хозяин, – но один человек может добровольно поступить в полное распоряжение другого, если у него будет на то веская причина. Например, огромное количество долгов. Тогда он будет работать на своего владельца, пока не выплатит все. Иногда рабство используется как некая форма опеки – пока ты под моей защитой, любой, кто посмеет причинить тебе вред, будет иметь дело со мной. Так часто делают политические преступники, прося защиты и покровительства у высокопоставленных персон. Но в таком случае они в любой момент могут добровольно покинуть своего хозяина. И уж конечно ни тех, ни других рабов нельзя продавать, дарить, брать взаймы. Это все строго карается законом.

– А как же я? И вообще…

– А вообще, законы у нас, как и в большинстве цивилизованных стран, существуют исключительно для того, чтобы их нарушать. Но я этого делать не собираюсь, по крайней мере сейчас. Так что ты свободна!

Тут мне, наверно, полагалось завизжать от радости и броситься на шею Хозяину (или теперь уже и не Хозяину?), душа его в объятиях, но я почему-то восприняла это известие совершенно спокойно. Наверное, потому, что никогда до конца не чувствовала себя настоящей рабыней.

– И как же мне теперь вас называть? Я вроде только что привыкла…

– Да называй как хочешь, мне без разницы. Просто имей в виду.

– Угу. – Я кивнула. Что-то ведь еще хотела спросить, но что… А, вспомнила: – Где Глюк?

– Или спит в сумке, или где-то бегает, а что? Не бойся, такой зверек не потеряется, он у тебя умный.

Да уж, умный. Когда ему это выгодно.

Я сообразила, что еще не говорила Хозяину (фиг с ним, пусть уж остается Хозяином!), что Глюк – не совсем обычный крыс. Да и о том, что он вообще не крыс, тоже не говорила. Так что если это существо внезапно глюканется, то будет бо-о-ольшой сюрприз всем. И мне в том числе, потому что предугадать, в кого он превратится на этот раз, практически невозможно. Утешало одно – обычно Глюк ходил в одном облике от двух до шести месяцев, так что еще не скоро. Хотя… в любом правиле рано пли поздно появляются исключения. Но это как раз тот случай, когда лучше поздно! Или вообще никогда!

Но недаром говорится: вспомнишь… что-нибудь, оно и прибежит. Не прошло и минуты, как объявился крыс. Выглядел он встревоженным и даже отказался от великодушно предложенной еды – вещь совершенно невиданная. Обычно он мигом уплетал все, что попадалось ему на глаза, обгоняя в этом благом деле даже ненасытную меня.

– Что-то случилось? – лениво поинтересовалась я. Подозреваю, что он ждал более бурной реакции, но на сытый желудок вскакивать и куда-то бежать категорически не хотелось.

Глюк вздыбил шерсть на затылке, выгнул спину и издал звук, средний между шипением, свистом и рычанием.

– И что это значит? – спросил у меня Хозяин. Я в ответ только пожала плечами:

– Слушай, Глюк, ты можешь объяснить поподробнее. Что случилось-то?

Крыс лязгнул зубами и закрутил в воздухе хвостом, выписывая бесконечные кренделя. Выписывая? Хм, а это идея.

– А написать можешь? Только на земле и чтоб понятно было!

Написать он мог. Глюк выбрал чистое место и быстро-быстро забегал по нему, оставляя за собой следы, которые складывались во вполне понятные буквы, а буквы в слово.

– Зверь, – прочитала я крысиные каракули. – Что еще за зверь? И какое нам до него дело?

Крыс снова засуетился и на земле появилось еще одно слово – «волк». Я мысленно чертыхнулась. Количество разнообразных волков увеличивалось в геометрической прогрессии. Вот только что имелось в виду на этот раз?

– Что еще за волк? – поддержал меня Хозяин. Он, кажется, совсем не удивился тому, что крыса умеет писать. – Попытайся объяснить поподробнее.

В этот раз ответом послужили целых два слова: «страх» и «запах».

– И что это означает? Страшный запах? Запах страха? И то и другое?

Глюк закивал.

– Ты чуешь что-то страшное? Страшного зверя? Волка?

Ответом мне послужила еще одна серия кивков. Хозяин вскочил, оглядываясь в поисках зубастого страшилища. Я хотела последовать его примеру, но внезапно поняла, что вино во фляжке было вовсе не таким легким, как сперва показалось. При первой же попытке встать меня ощутимо повело в сторону, и пришлось неэлегантно плюхнуться обратно, прокомментировав свое поведение фразой: «Пить надо меньше!»

– Ах да, ты же ничего крепче воды не пьешь, – хмыкнул Хозяин, изучая окрестные кусты и деревья. Вроде бы все было тихо. Но Глюк бы не стал паниковать просто так…

В довершение всего медальон под рубашкой ощутимо задрожал, словно реагируя на что-то. На что? Ответ казался очевидным – все на того же волка, которого почуял крыс. Я напряженно уставилась в сторону леса. Может быть, Тетушка не смирилась с тем, что мы так легко проскочили ее чащу, и отправила погоню?

Но неведомый враг пришел вовсе не с той стороны, с которой мы ожидали.