Его руки и ноги моментально разжались, выпуская меня из захвата, а сам Кир одним ловким движением перевернулся, прижимая меня к кровати теперь уже всем телом. Секунду спустя он приподнялся на руках, усаживаясь сверху и фиксируя мои ноги. Сильными пальцами с длинными, острыми когтями он перехватил кисть правой руки, когда я попыталась его ударить, и, заведя ее высоко над головой, лишил возможности действовать ею. Сжал с такой силой, что я невольно пискнула. Вторую же молниеносно опустил мне на шею, фиксируя ее прижатой к кровати. Склонившись ко мне, замер, тяжело и часто дыша.

Его глаза застилала уже виденная вчера молочная пелена, наполненная серебристыми искрами. Губы растянулись в опасном оскале, оголяя ровный ряд зубов, украшенный острыми клыками. Щека, покрытая двухдневной щетиной, дернулась, когда свободной рукой я попыталась оторвать его лапу от своей шеи.

— Моя… — прошептало чудовище. — Моя Ания…

Стиснув зубы, отпустила его лапу. Отведя руку в сторону, начала слепо шарить по матрацу в поисках оружия, так как была совершенно уверена: в каком бы состоянии я ни упала на кровать, оно было где-то рядом[1].

Он медленно склонился к моему лицу, продолжая неотрывно смотреть в глаза, и замер, только когда кончик кинжала, что я успела схватить и выставить, натянул кожу на его шее. Сердце бухнуло раз и замерло.

Он так и нависал, практически не шевелясь и лишь внимательно сверля меня своим тяжелым, нечитаемым взглядом. Отчего-то казалось, что мир замер, воздух потяжелел и давил все сильнее, мешая дышать. Горячие пальцы на коже чуть дернулись и переместились ниже на грудь. Я, кажется, задрожала от какого-то невероятно опасного чувства, проснувшегося внутри, где-то внизу живота и поднимавшегося навстречу его ладони. Но он не остановился и продолжил путь, опаляя жаром, исходящим от его ладони даже сквозь довольно плотную ткань рубашки. Достигнув живота и поводив по нему большим пальцем, рука сдвинулась вбок, на талию, и дальше, за спину, вынуждая меня выгнуться, подаваясь всем телом к нему.

Секунда, и его губы накрыли мои, сминая под практически звериным напором. Ошарашенная и загипнотизированная его взглядом, я позволила ему это, но секунду спустя замычала, пытаясь отвернуться, Только Кир просто не позволил, сильнее прижимаясь ко мне. Рука с зажатым в ней оружием дернулась, когда я попыталась оттеснить его, раня кожу на шее парня. Лишь раня, но, не причиняя серьезного вреда. Кир замычал что-то, сильнее насаживаясь на острое лезвие и проникая языком в рот. Несколько сильных, глубоких движений, и мне просто нечем дышать.

Обессиленно разжала кисть и выпустила рукоятку кинжала, который тут же упал на покрывало рядом. Ослабшие пальцы коснулись колючей кожи у основания его шеи под самым горлом, то ли лаская, то ли стараясь оттолкнуть.

Горячая ладонь двинулась выше по спине, пуская невероятные разряды по всему телу. Но тут он задел одну из воспаленных ран, что я так и не решилась ему показать. Неосознанно дернулась, и что-то в его поведении тут же поменялось. Взгляд прояснился и этот жуткий туман, превращающий глаза в бельма, развеялся.

— Что там? — Кир быстро приподнялся, опираясь на руку, которой только что удерживал мою кисть над головой, и одним движением, перевернул меня, на это раз уже на живот. И только тогда странное оцепенение и медлительность, обрушившиеся на меня с силой, равной самому Берхольду, отступили. Я попробовала подняться на локтях и выскользнуть из-под него.

Рука метнулась ко второму кинжалу, спрятанному под подушкой, но была молниеносно перехвачена. Кир сжал кисть, вырвав из моего рта удивленный возглас. Вторая его рука опустилась на мою поясницу, вновь прижимая к простыням.

— Замри, Ани! — рыкнул он мне прямо в ухо, низко склонившись и касаясь моих волос. — Не шевелись.

Вопреки его словам, я начала извиваться словно змея, пытаясь выбраться из-под Берхольда. Но он лишь сильнее надавил на поясницу и повторил:

— Я велел тебе замереть, Ания.

И то, как это было произнесено, вмиг заставило меня послушаться. Его тон не оставлял никаких сомнений, а его слова не давали мне выбора. Я неожиданно остро осознала, что все произошедшее ранее — просто игра. Игра Кира Берхольда со мной, только я пока не понимаю ее правил и не уверена, что хочу в нее играть.

Я только сейчас поняла, насколько Кир был терпелив все это время, а еще — насколько он сильнее, быстрее и гораздо опытнее меня. Но тогда все это, все, что произошло с того самого дня, когда в кабинете отца я увидела его перекошенное злостью и ненавистью лицо, когда его собственная рука поставила подпись на документе…

— Зачем я тебе, Кир? — я замерла, без сил падая на матрац. — Зачем я тебе, ведь ты…

— Просто замолчи, — тихо и будто устало произнес он. Неторопливо поднял рубашку, оголяя мою спину, и его пальцы осторожно пробежали по коже спины, аккуратно обходя самые болезненные места. Задумчивое молчание, длившееся несколько мгновений и: — Снимай.

Я затаилась, громко сглотнув.

— Что? — не веря в происходящее.

— Снимай, любимая, — Кир оперся одной рукой на постель и, склонившись ко мне, продолжил в своем излюбленном коварно — издевательском тоне: — снимай рубашку, или я сниму ее сам. С удовольствием…

Еще одна долгая секунда и:

— С огромным удовольствием… а потом мы, пожалуй, закончим с …

Дослушивать я просто не стала, завозившись на матрасе и стягивая через голову рубашку. Тут же плюхнулась обратно, ощущая как легкие потоки воздуха касаются обнаженной кожи и от того ощущала себя невероятно беззащитной. Перед ним. Даже не перед тем зверем, в которого он стал превращаться, а именно перед ним, Киром.

— Не шевелись.

Опустошенная и совершенно выбитая из колеи осознанием собственной слабости, я и не думала шевелиться, мне вообще хотелось просто тихо умереть от стыда. Кир медленно поднялся и прошел в ванную, откуда раздался шум льющейся воды. Когда он вернулся спустя несколько минут и присел на корточки рядом со мной, я лежала точно в том же положении, не пошевелив и пальцем. Не обращая на это никакого внимания, Берхольд выставил на пол рядом с собой несколько баночек, прихваченных, судя по всему, из аптечного шкафчика.

— Терпи, — его голос был уверенный, но не слишком спокойный. — И какого темного ты себя лечить начала? Раны уже начали затягиваться, придется все снова резать.

Я промолчала. А что я могла ему ответить, что сделала это интуитивно, во сне? Конечно, осознанно лечить загрязненные раны я бы не стала, просто настолько была вымотана всем произошедшим, и кольцо еще это и все остальное…

Он потянулся, бормоча ругательства себе под нос, затем вернулся к баночкам с неизвестным содержимым, поднимая то одну, то другую. Снова склонился надо мной и еще раз ощупал спину. Спустя пару секунд я дернулась, чуть не взвыв от боли, когда острый клинок вспорол кожу, а затем одна из щепок, повинуясь движению его руки, была удалена быстрым и точным движением. Следом еще одна, и еще…