Дважды меня просить не пришлось. Поддавшись какому-то странному порыву, протянула руку и коснулась обломанным, а потому довольно острым ноготком прозрачной пленки, чуть надавливая. Тонкая магическая материя натянулась и лопнула, осыпая стул и пол рядом сверкающими брызгами, что сразу же растворялись, словно и не было ничего. Комната наполнилась умопомрачительным ароматом мяса. Новый пузырь лопнул, и запахло свежими овощами, еще один, и к ним прибавились густые нотки крупяной каши. Потянувшись к следующему пузырю, замерла, неожиданно сообразив, что в помещении царит абсолютная тишина.

— Наигралась, любимая? — голос Кира хоть и казался наполнен сарказмом, но было в нем что-то еще, заставившее меня внимательно взглянуть на полукровку.

Поджав губы, я тут же отдернула руку, решив, что выставила себя сейчас не с самой лучшей стороны, хотя в свете всего произошедшего хуже я выглядеть в его глазах уже не могла.

— Я просто… — начала тихо, подбирая слова и стараясь при этом не казаться нашкодившим ребенком. — Просто в детстве мы всегда соревновались, кому достанется право лопать эти пузыри первыми, а тут… неожиданно вспомнилось.

— Понятно, — Кир потер большим пальцем подбородок и снова взглянул на меня. — А я думал, что ты единственный ребенок в семье.

— Да! — я кивнула, снова глянув на него из-под полуприкрытых ресниц. — Но когда мы жили в общине, то ели все вместе. В смысле, дети отдельно, а взрослые отдельно. Поэтому мы всегда соревновались, кто первый успеет налопать как можно больше пузырей.

Смутившись окончательно, потянулась к блюду с овощами, затем к каше и мясу. Подхватив большую ложку, наполнила свою тарелку, потом тарелку Кира. Затем потянулась и таки лопнула последний пузырь над кувшином, чтобы в следующее мгновение подхватить пузатый сосуд и аккуратно разлить напиток в стаканы. Удивительно, как столь крохотное пространство подноса вмещало в себя так много всего.

Продолжила трапезу молча и торопливо, стремясь насытиться как можно скорее. Я вспомнила наш последний ужин и, не удержавшись, улыбнулась: дорогущий ресторан в центре столицы, лучший мой костюм, уже превратившийся в тряпье. Блистательный и чопорный Кир Берхольд, мечта и надежда совета… Сейчас он сидел на полу перед стулом и, держа в одной руке простую глиняную тарелку, а в другой обычную деревянную ложку, уплетал простую кашу с мясом, что, кажется, даже я последний раз ела в детстве.

— Весело было? Тебе нравилось жить в этой вашей общине? — неожиданно снова нарушил молчание Кир, и я грустно улыбнулась.

— Тогда нам казалось, что нет ничего лучше того места. Что так будет всегда: шум, гам, игры, лес, река, занятия…

— А я всегда был один. И ел, — Кир как-то грустно хмыкнул и перемешал остатки каши с мясом в своей тарелке, — тоже один. И пузырей у нас этих не было…

— Как это?! Совсем один? — Я удивленно вскинула брови и округлила глаза.

— Нет, слуги были, конечно, но я их за живых людей никогда не принимал. Они были лишь частью антуража, окружения… Я и обедать-то начал с кем-то, когда ты появилась в моем доме… — он снова хмыкнул и, резко выпрямившись, добавил: — Ладно, хватит. Кстати, откуда ты знаешь местного коменданта?

Непроизвольно улыбнулась.

— Пару недель назад я готовила материал для семинара по работам Сирвиса Кара.

Поймав на этот раз его скептический взгляд, продолжила:

— Я увлеклась его полотнами, и мне захотелось узнать как можно больше о нем, потому я перерыла просто огромное количество информации. Узнала о том, откуда он родом, кое-что о его родном городе — ведь именно отсюда начался его путь. Тут, в здании местной ратуши, он выставлял свои первые картины и кое-что хранится в ней до сих пор. Ну и одно за другое, в итоге я изучила материалы по представителям высшей власти, и среди них было сложно не заметить такого выдающегося человека как комендант. А увидев его портрет на каминной полке в форме стража и рядом ее, я…

Продолжать не стала, лишь взмахнула рукой, словно говоря: «как бы вот так».

Закончив есть, я аккуратно поднялась, стиснув от боли зубы и чуть слышно охнув. Распаренная в горячей воде кожа остыла и начала саднить, а магический источник все еще был совершенно пуст. Когда магия вновь появится в моем теле, я не знала. Наконец, закончив с нелёгким подъемом, собрала поднос и выставила его вместе со стулом за дверь — спать в комнате с грязной посудой мне не хотелось.

Когда я заперла дверь и развернулась лицом к кровати, задумалась. Передо мной стояла уже знакомая проблема, о которой я не вспомнила ранее — спальное место в комнате было всего одно. И хотя договор четко регулировал этот вопрос, я совершенно точно поняла — душу продам последнему темному, только бы спать сегодня в кровати. На матраце, в чистой постели. Под одеялом.

Закусив губу, проследила за тем, как Берхольд заваливается на кровать и откатывается на одну сторону, явно уступая мне место.

— Надеюсь, ты не собираешься строить из себя гордую дуру и спать на полу, Ани? — приподнявшись на локте и опалив меня хмурым и отчего-то злым взглядом, спросил он.

Я замотала головой, внутренне ликуя, и буквально за секунды преодолела расстояние до кровати. Осторожно, стараясь не морщиться от болезненных вспышек, пронзающих спину, присела на край, легла и повернулась на бок, спиной к Киру. Кажется, я даже не успела ни о чем подумать, тут же провалившись в сон.

Проснулась оттого, что было очень жарко. Просто невероятно жарко, а руки и ноги затекли в неудобной позе. Попробовав пошевелиться, с ужасом осознала, что мое тело будто скованно цепями. Распахнув глаза, уставилась в темноту и моргнула пару раз, фокусируя взгляд. Знакомая небольшая комната с невысоким сводчатым потолком, свет, проникающий сквозь щель в недостаточно плотно задернутых шторах, выхватывал из предрассветного сумрака пляшущие в воздухе пылинки.

Воспоминания прошедших двух дней молниеносно обрушились на меня, возвращая в реальность и окончательно вырывая из омута сна.

Странный звук, что, кажется, меня и разбудил, снова прошелестел над самым ухом. Негромкий то ли стон, то ли просто выдох не только опалил затылок жаром, но и немало удивил. Попыталась осторожно выбраться из странного капкана и развернуться, но потерпела поражение и совершенно растерялась, когда хриплый голос над самым ухом прошептал:

— Спи, рано еще…

— Что?.. Я… — завозилась, наконец осознав, что цепи, сковавшие меня — это руки и ноги Кира, оплетающие и крепко прижимающие к себе.

— Не ерзай, любимая, если не хочешь… — договорить он не успел, так как я завозилась сильнее, паникуя от одной лишь мысли, что он настолько ко мне близко — ближе уже просто невозможно. Я сливалась с ним в одно целое, и это меня неимоверно пугало. Сердце забилось в груди, готовое выскочить, дыхание перехватило, а волна жара поднялась к самому лицу, заставляя его гореть.

— Н-нет!.. — выдохнула в отчаянии, прикладывая все силы, чтобы вырваться.