– Каролина, дорогая. Тебе повезло, ты совсем не похожа на отца. – Мари чуть подмигнула Оскару. – Ты стала красавицей, как твоя мать. Очень рада видеть вас после стольких лет. Удачи в вашем деле. – Она притянула Лину к себе и коснулась щекой каждой щеки Лины, имитируя поцелуй.

Мари повернулась, шаря в сумке в поисках ключей, и исчезла за входной дверью, Оскар последовал за ней. Лина на мгновение остановилась в пустом пространстве и снова сосредоточилась на рисунке с детьми. Ребенок с закрытыми глазами выглядит старше других, нарисован более умело и более детально. Только он требовал внимания зрителя. О чем думал этот малыш? Чего не хотел видеть?

Лина неохотно оторвалась от рисунка и пошла на улицу вслед за отцом. Выйдя из галереи, она зажмурилась от внезапно яркого солнечного света и молча стояла рядом с Оскаром, пока Мари с усилием поворачивала ключ в двери.

– Лина, как это ни грустно, я надеюсь, что ты не найдешь потомков Джозефины, – сказала Мари. – Это бы сильно осложнило мне жизнь. Пока! – Мари Калхоун нырнула в ожидавшую ее машину, и водитель в форме закрыл за ней дверцу.

Оскар и Лина поймали такси и поехали назад в Бруклин. В машине не было кондиционера, все четыре окна были широко открыты, и ветер развевал волосы вокруг лица Лины. Она хотела спросить отца о Мари – не потому, что ей уж так хотелось знать, но если она не узнает, то останется только думать и гадать, а это вызывало острую боль в горле.

– Папа, что у тебя с Мари? – спросила Лина громко, чтобы перекричать ветер. Она пыталась говорить шутливо, надеясь, что он ответит смехом, какой-нибудь забавной историей.

Но его ответ был серьезным и осторожным.

– Что ты имеешь в виду?

– Не знаю, просто показалось, что между вами что-то есть.

– Мы давно дружим. – Оскар отвернулся к окну, и ветер сразу вздыбил его волосы и расплющил бороду, резко очертив все кости лица и головы.

– Просто дружите?

Колебание. Секунда молчания.

– Просто дружим, – ответил отец.

– И она знала маму?

– Да, они были близкими подругами.

Такси остановилось на красный свет, и ветер вокруг них стих. Лина услышала жестяной стук индийской поп-песни, доносящейся из треснувшего радиоприемника водителя, почувствовала запах жареного арахиса, которым торговали на углу. Оскар смотрел в окно, его лицо было видно только в профиль, длинные тонкие пальцы правой руки лежали на бедре, голубой глаз смотрел в сторону, на продавца арахиса, на бесконечный поток незнакомых людей на тротуаре. Лина увидела, что его плечи напряжены, глаза часто мигают, углы губ опустились.

– Но послушай, Каролина, ты же слышала, что сказала Мари, – вдруг произнес Оскар, повернувшись к ней: теперь его щеки порозовели, глаза горели воодушевлением. – Она и не думала искать родственников. Для галереи лучше, если никто не сможет оспорить право собственности. Иначе продажи с выставки могут затормозиться. Начинай искать, Каролина. Портрет этого ребенка, просто… не знаю. Ты наверняка найдешь.

Загорелся зеленый свет, такси с ревом рванулось вперед, сердце Лины екнуло, ее волосы разметались по щекам, внезапный порыв ветра ударил в глаза. Ветер и шум отвлекли ее от желания снова навести отца на разговор о Мари, и Лина почувствовала шаткое спокойствие, как будто она только что увернулась от чего-то невыносимого. Она позволила подозрениям отпустить ее. «Покажи нам характер ущерба, вреда», – сказал Дэн.

Как искать потомков Джозефины? Это трудно, возможно, невыполнимо. После смерти ее хозяйки в 1852 году след Джозефины Белл потерялся, она могла умереть, не оставив потомков. Дэну может не понравится эта идея, пожалуй, Дрессер тоже не будет в восторге. Но пока такси неслось вниз по Бродвею, мимо здания федерального суда, мимо мемориала «Граунд Зиро», минуя все светофоры на зеленый свет, пока длинная улица равномерно разворачивалась под колесами, уверенность Лины крепла. У нее двенадцать дней, чтобы найти истца. Она отыщет Джозефину.