Его слова ошеломили меня. Я встала и отошла в сторону, мне стало несколько стыдно. Неужели именно страх заставляет меня столько лет отказывать себе в любимом занятии?

— Прошу прощения, — сказал он, подходя ко мне, — если выразился слишком резко: я лишь хотел поделиться собственными наблюдениями.

— Я ценю вашу откровенность, — чуть помедлив, ответила я. — Возможно, вы правы. Возможно, я искала повода не писать. Но… даже если я заново перепишу свои книги и исправлю все недочеты, которые тревожат меня, куда я их пошлю? Я никого не знаю в литературном мире. Ни единого человека.

— Какая разница? Талант всегда побеждает. Вы хотите, чтобы вас издавали?

— Ничего иного я никогда не желала.

Его взгляд встретился с моим, когда внезапный порыв ветра прошелестел в ветвях над нами.

— Тогда вы должны издаваться, мисс Джейн Остин.

Той ночью, уверившись, что Кассандра спит, я зажгла свечу, накинула шаль на плечи, как можно тише достала из-под кровати ларец с бумагами и принялась бесшумно листать драгоценные рукописи, разглядывая каждую с любовью.

Некоторые, как я считала, были превосходны по содержанию; одна или две никуда не годились; другие (три старательно исписанные тетради, снабженные обложками, чтобы походить на опубликованные произведения) были попросту глупыми девическими попытками; а дневники не имели иной ценности помимо ностальгического удовольствия, которое мне доставляли. И все же все они казались мне в той или иной степени детьми, ведь я породила их и провела с ними значительную часть своей жизни.

«Тогда вы должны издаваться, мисс Джейн Остин», — сказал мистер Эшфорд.

При этой мысли меня переполняли волнение и тревога. Я на долгие годы забросила свое любимейшее занятие, убежденная, что обстоятельства не способствуют писательству, а мои работы так и не дождутся успеха. Внезапно я поняла, что именно это суждение лежало в основе всех моих бед, и я безоговорочно осознала, что не могу больше терять ни минуты.

Я должна писать, невзирая ни на что.

Какую книгу избрать? Вот в чем вопрос. Я отложила «Уотсонов», роман, который начала еще в Бате и не имела желания продолжать, и «Леди Сьюзен», короткий эпистолярный роман времен моей юности, который я переписала. Я едва взглянула на «Сьюзен» — ведь ею по-прежнему владели «Кросби и К°».

Мгновение я размышляла о «Первых впечатлениях», романе, возможно, наиболее дорогом моему сердцу. Я знала, что он отчаянно нуждается в сокращении. Его портила довольно вялая часть в конце второй книги, в которой Лиззи, через несколько месяцев после получения письма от мистера Дарси, возвращалась в Кент к дяде и тете, мистеру и миссис Гардинер. Особенно меня беспокоил эпизод, в котором мистер Дарси приглашал Лиззи на чай в своем поместье Истем-парк.

Нет, почувствовала я, пока я не готова взяться за эту рукопись, по крайней мере до тех пор, пока не найду способ исправить изъяны.

Вместо этого я обратила внимание на рукопись на дне сундучка: роман, озаглавленный «Чувство и чувствительность». Сия попытка — переделать более раннюю эпистолярную работу «Элинор и Марианна» — осталась незавершенной. Но все же мне нравились персонажи, и я верила, что замысел книги не лишен достоинств. Внезапно мне на ум пришла идея, как улучшить книгу при помощи кардинально нового начала.

С быстро бьющимся сердцем я вынула первую часть «Чувства и чувствительности», убрала ларец обратно под кровать и, крадучись, покинула комнату.

Первые лучи зари начали появляться из-за бахромы занавесок в гостиной, когда я услышала скрип двери и увидела заспанную сестру со свечой. Я внезапно заметила, что моя собственная свеча догорела до основания и огонь в камине почти потух. Я не знала, как давно работаю в холодных потемках.

— Джейн? С тобой все в порядке? — тихо спросила Кассандра. — Что ты делаешь? Здесь холодно.

Она подбросила угля в камин и раздернула занавески, наполнив комнату сиянием раннего утра. Внезапно она заметила перо в моей руке, испачканные чернилами пальцы и стопку листов на столе.

— Ах! Джейн! — радостно выдохнула она. — Что ты пишешь?

— Совершенно новый вариант очень старой книги, — сказала я, закончив очередное предложение.

— Какой книги?

— «Чувства и чувствительности». Я сделала абсолютно новое начало.

— А что было не так со старым?

— Все.

Я отложила перо и вытерла пальцы лоскутом ткани.

— Сестры Дигвид жили в покое и достатке с родителями в деревне, и Элинор встретила Эдварда Феррарса на балу.

— И что тут плохого? Насколько я припоминаю, твое описание Эдварда на балу крайне занимательно.

— Что ж, я все это выбросила. Оно слишком походило на начало «Первых впечатлений», и ничего поправить было нельзя. Элинор и Марианна — просто две сестры с совершенно разными взглядами, но у них нет особых трудностей или забот. Их жизнь протекает как должно, так что нам не приходится переживать за них. Хочется верить, что новое начало намного лучше, поскольку оно немедленно ввергает их в пучину суровых испытаний. Видишь ли, их отец умирает, и им с матерью и младшей сестрой приходится уступить любимый дом старшему брату. Им некуда податься, и доход их весьма невелик.

Кассандра уставилась на меня.

— Звучит ужасно знакомо.

Я ощутила, как приливает к щекам краска.

— Да. Верно. Оно отчасти основано на том, что случилось с нами. Поскольку Марианна столь чувствительная особа, мне показалось правильным отобразить глубину боли, которую я испытала, когда мы оставили Стивентон и когда скончался папа.

— Прекрасная мысль. Рассказ о том, что ты ощущала лично, лишь улучшит твою работу, не сомневаюсь.

— Надеюсь.

Я собрала новые страницы и сунула сестре.

— Вот. Прочти, а я пока продолжу писать. Я закончила первую главу и изрядно продвинулась со второй.

— Ты, должно быть, всю ночь не спала! — упрекнула она.

— И не прилягу ни на минутку, пока не услышу твое мнение.

Кассандра вздохнула, одновременно улыбаясь, и присела рядом со мной.

— Ты же знаешь, я ни когда не могла устоять перед твоими сочинениями, Джейн. Я посмотрю.

Кассандре понравилось то, что я написала. Воодушевленная, я прилегла и проснулась незадолго до того, как мистер Эшфорд нанес обещанный дневной визит.

Я была очень рада его видеть, о чем не замедлила ему сообщить. Несомненно, я с нетерпением ждала продолжения нашего знакомства. Я не могла отрицать, что в его обществе я чувствовала себя приятнее и легче, чем в обществе какого-либо другого мужчины. Но в тот момент голова у меня раскалывалась от двух бессонных ночей, и лишь нечеловеческими усилиями я сдерживала постоянные позывы к зевоте.