– Ты ревнуешь к ребенку. Я иначе отношусь к этому. Бри потеряла отца, даже не узнав его. Просто представить себе не могу, как с этим жить. У меня чувство жалости перебарывает все другие эмоции. Ты всегда можешь прийти к родителям, отец поддержит тебя. А у нее только мама, которая пытается жить без своего мужчины. – Кажется, она прижимается ко мне сильнее, – У тебя же есть отец, мама, брат. И у тебя есть я., и я буду с тобой всегда.

Тело вздрагивает под моей рукой, и из горла вырывается всхлип, наверное, это то, что я испытал впервые, увидев разбитую Ханну с девчонкой на руках. Они были потерянные: остаться без кормильца, лишиться квартиры. Социально незащищённые, они остались сражаться одни против всего мира. Когда наши глаза встретились, я думал о сестре. Помог бы я ей? Конечно!

– Ты сам-то недалеко от меня ушел. Или твоя ревность чудесным образом испарилась, а действия забыты? – Она вытирает пальцами нос и поворачивается ко мне лицом. – Ты ведь тоже не идеален.

– Нет, именно поэтому мы будем вместе. Не бывает идеальных… Бывают две половинки, которые, разломившись, теряются и ничего не стоят друг без друга. – Она плотно закрывает глаза и приподнимает подбородок. – Ты можешь мне не верить, но все просто. Мы можем продолжать беготню, наживая себе болячки. А можно ловить момент, наслаждаться каждым проведенным днем. Мы ведь не вечны. – Глажу пальцами ее живот.

– Ты ведь обманул меня, что у тебя перелом. – Устраивается на моем плече, перекидывает ногу на моё тело.

– Скажем так, он был незначительный. Но я хотел быть ближе к тебе. Ты стала выкручиваться. – Она коленом давит на мою мошонку. – Хорошо, я эгоист. Но и ты не лучше. Обвиняешь меня во вспышках ревности, а сама чуть не убила Ханну. У нас ничего нет. И не будет с ней, ты же сама это знаешь.

– Доусон, все то же самое я смогу сказать тебе. Но повлияет ли это на тебя? – Рисую кончиком пальцев узоры на ее бедре, боль в пальцах все еще присутствует, но уже не так сильно. Поэтому я сжимаю руку в кулак и некоторое время вращаю кистью.

– Должно произойти что-то значительное, чтобы убить эту заразу во мне. А пока тебе придется мириться. Или находиться рядом со мной все время. – Она фыркает, и я доволен эффектом, потому что при этом она теснее прижимается ко мне.

Приподнимаю ее подбородок и тянусь губами для поцелуя. Он получается нежным, на редкость умиротворенным. Каждый раз, когда мы прикасаемся друг к другу, сердца стучат в унисон, как единое целое. Эллисон перелезает на меня, садится верхом и углубляет поцелуй. Я все еще беспокоюсь о ее здоровье.

– Уверена, что чувствуешь себя лучше? – говорю я между поцелуев.

Она стягивает через верх свою футболку и остается только в спортивном лифчике и штанах.

– Сомневаешься в моей решимости? – Резинка от волос летит на пол, затем она стягивает верх белья.

Едва сдерживаю себя, когда кладу свои руки на ее грудь, сжимаю упругие возбужденные соски, сажусь на кровати и целую ее в шею. Облизываю сонную артерию, покусываю кожу, Эллисон выгибается навстречу мне. Опускаюсь к ее груди и сжимаю зубами маленький сосок.

– Хм… – Знакомый звук, но я практически отключился, почувствовав тело девушки на мне. – Хмммм…

– О, черт! – Эллисон резко падает на меня, от чего задевает больную руку и ударяется подбородком о моё плечо. Я при этом получаю снова в нос ее рукой, когда она обхватывает свою грудь пальцами. – Здесь ребенок!

Накидываю на нас сверху покрывало и смотрю в сторону двери. Да уж, мы совсем забыли о малышке, находящейся в другой комнате. Потираю вновь ушибленный нос, готовый чихнуть от щекотки внутри.

– А ты бесшумная девчонка, – говорю я и аккуратно, пока она смотрит на Эллисон, поправляю член в трусах. – Я отвлеку ее, а ты пока приведи себя в порядок.

– Это жесть, попасться на глаза девочке, которая встретила меня снова при ужасных условиях. Хорошо, хоть не орет. – Эллисон протягивает руку, чтобы я подал ее вещи, которые она скинула на пол.

– Она глухая. Еще не известно, будет ли разговаривать. Только звуки. – Она удивленно переводит взгляд на заспанного ребенка.

– Что ты… – не договаривает она.

– Врожденный порок. Если будут варианты со слуховым, или операция, я настроен помочь им. – Вот это я даже не собираюсь обсуждать. Стать покровителем ребенка, отдать дань моей маленькой сестре, которой уже нет. – Я пойду поиграю с ней, а ты пока одевайся.

Она укрывается одеялом с головой, я же подхожу к Бри, показываю свои ладони, она послушно протягивает ручки вверх, и я несу ее в кухню. Телевизор включен на минимальный звук, мультики, как набор картинок, вспыхивают на экране. Бри не обращает на них внимания, следит за тем, как я нарезаю для нее морковь и яблоко. Достаю из холодильника продукты. Включаю посудомойку, мне нужен миксер, а мыть засохшие фрукты под водой довольно неудобно. Пара сосисок отправляются в кастрюлю до приготовления, открываю баночку зеленого горошка. На сковороде смешиваю мексиканскую смесь в виде овощей и риса. Все это время я стараюсь не потерять из вида ребенка, сидящего в детском кресле. Я купил его в первую неделю, как она начала ко мне приходить. Рассказывать тайны Ханны, которая только делает вид, что счастливая, я не имею права. Пусть она сама, если захочет, этим делится. Насколько я знаю, дружба с Элли начинается со всеми одинаково. С ненависти. Если она нормально изначально общается, – ничего не выйдет. Элли разочаруется в собеседнике с первой минуты. Ей нужна эта борьба, противостояние, доказательство, что ты не слабак и выдержишь натиск ее агрессивной натуры. Опять же, и в эти подробности я не вдавался Ханне лишь потому, что она полезла бы до глаз и получила от Элли. А сейчас все выглядит очень даже неплохо. Мы все сможем оказать круговую помощь. Потягивая руку помощи друг другу и вытаскивая из этого каньона ужаса, в котором мы погрязли.

Раскладываю на тарелке свое варево, малышка подозрительно смотрит на меня. Большой пальчик в ее ротике замирает, когда я рисую кетчупом цветочек на свободной стороне тарелки. Затем нарезаю сосиску и обмакиваю в нем. Послушно открытый ротик, затем распознание вкуса, и вот она уже сама выхватывает вилку из моих пальцев и поглощает пищу. Идея с рисом провалилась, она отодвигает в сторону смесь и ест только то, что ей нравится. Накладываю себе и Эллисон, сажусь напротив ребенка. Сначала я чувствую приближение девушки, затем она сама появляется в кухне. Очень медленно она перемещается на свое место и сосредотачивается на еде. Может показаться, что она боится смотреть на ребенка или игнорирует. Но на самом деле, она осмысляет, как действовать дальше. Много раз в сложных ситуациях Эллисон уходила в себя, но принимала верное решение. Я встаю, чтобы убрать за собой тарелку, так как доел быстрей, чем девочки. И когда оглядываюсь, чтобы поставить перед ними сок, Эллисон отдает свою сосиску Бри, сопровождаемая тяжелым взглядом ребенка. Очень недоверчиво она рассматривает свою тарелку, затем аккуратно откусывает своими маленькими зубками еду. Все это время она не сводит глаз с Эллисон, которая отвлеченно уплетает рис с овощами.