будто ты единственная на всем белом свете, верно?

Я отступаю на шаг назад. Все именно так и было. Уж чего-чего, а старания ему не занимать. Все эти свидания, подарки, новые впечатления. Я, должно быть, сошла с ума, раз повелась на это.

— А что стало с другими девушками, теми, что не такие умные, как Николь? — спрашиваю я и уже сама додумываю ответ. Как это в простонародье называется? Поматросил и бросил? Расстроил свадьбу и сбежал?

— Эли Саммерс теперь живет в Италии у родственников, — отвечает мама, — ее жених, наследник целой сети банков, женат на Лили Джонсон. Кэтрин О’Брайен лечится от нервного срыва, я не видела бедняжку почти полгода. А Салиша Ларсон сбежала из дома после того, как твой ухажер ее бросил. Никто не знает, где она. Но все знают, что если она вернется и выйдет в свет, все будут шептаться у нее за спиной. Ее мать каждый день молится, чтобы она не возвращалась, потому что ее сердце не выдержит этого. Такого ты для нас хочешь? Для себя ты этого хочешь?

Глаза жжет, сердце горит так, как еще никогда не горело. Внутри все сжимается. Я вытираю скатившуюся по щеке слезу и выдавливаю из последних сил:

— У нас ничего не было. Мы только целовались и играли в пейнтбол. Потом выпили в баре. Но я не спала с ним. Ни разу. Клянусь.

Мама кивает. На этот раз она мне поверила. Между нами повисает тяжелая пауза. Резкий порыв ветра на миг рассеивает мысли и высушивает слезы. Так бывает. Я с самого начала знала, что такие истории хорошо не заканчиваются.

— Мы не скажем об этом отцу, — наконец, подводит итог мама. — И ты больше не станешь с ним видеться. Договорились?

— Да, — киваю я. После всего услышанного я и не хочу видеть его снова. Я вообще никого не хочу видеть, но и замуж по-прежнему не хочу.

Глава 26

Ночь кажется бесконечной. Чтобы звонить сестре и наводить справки, уже слишком поздно, и я мучаюсь бессонницей, перечитывая переписку с мистером Инкогнито. Его стихи замечательные. Может, мне стоило с самого начала настоять на свидании и сбежать с ним?

Я скучаю.

Скучаю по нему не меньше, чем по жизни в Англии и дням, когда я еще не встретила Джонни и верила, что для самостоятельной жизни мне надо разбираться в бизнесе, а не выходить замуж. Как хорошо было быть глупой наивной девушкой, но жестокая реальность быстро заставляет повзрослеть.

Вдруг иконка мистера Инкогнито меняется на «онлайн», и я быстро ставлю телефон на блок. Запихиваю его под подушку. Я порвала с ним сама. Ради парня, в котором не уверена.

Телефон пронзительно кликает. Сердце подпрыгивает в груди. Дрожащими руками я снимаю блок и читаю пришедшее сообщение:

«Значит, шансов нет?» — спрашивает он.

Я не знаю, что ответить. Мысли в голове бросаются во весь опор и спутываются. Палец застыл над иконкой ввода, и время растягивается до бесконечности.

«Правда, любишь его?»

И я отвечаю:

«Не знаю»

«А меня?»

«Конечно, да», — пишу я.

«Значит, шанс есть?»

Я не могу ответить. Все слишком сложно. У меня есть бойфренд-засранец и жених, а мои чувства похожи на клубок спутанных нитей. Мне надо подумать. Надо придумать что-то, но я молчу. И мистер Инкогнито пишет:

«Молчание — знак согласия» — и выходит из чата.

Я глубоко вздыхаю, откладываю телефон в сторону и клубочком сворачиваюсь под одеялом.

Утро приходит через вечность. Едва солнце проникло в окно, я беру телефон и набираю сестру. Спросонья ее голос хрипит и звучит грубо.

— Ты серьезно? На часы смотрела?

— Мне надо кое-что разузнать, — говорю я, не обращая внимание на ее недовольство. — Помнишь того парня, с которым я каталась на лодке?

— Джонни, — говорит она.

— Ты с ним встречалась, да? — спрашиваю, и голос срывается на плаксивые нотки.

— О, нет, Эдди, что ты натворила? — выпаливает сестра, и я слышу, как скрипит под ней кровать. Она вскочила и теперь, наверняка, несется в другую комнату, чтобы Ксандер нас не слышал.

— Ничего, — говорю я в трубку, — я просто… он мне нравится, а мама рассказала про него такие страшные вещи.

— Ты помолвлена! — рявкает на меня сестра.

— И что? Я просто хочу знать, встречалась ты с ним или нет?

— Конечно, нет, — твердо говорит она. — Мы учились с ним в одной школе, он на год старше. И когда я переходила в старшую школу, он пригласил меня на весенние танцы. Я сходила с ним всего раз. Потом он мне цветы слал, открытки и все такое. Звал на свидания, но я не пошла.

— Почему?

— Он не в моем вкусе. Слишком шебутной. Да и мама не была в восторге от его предложений, — рассказывает Николь. — Слушай, мне было четырнадцать, а ему пятнадцать. История настолько старая, что не стоит и вспоминать.

— Значит, вы не встречались, — подвожу я итог. — А целовались?

— Нет, он хотел меня поцеловать после танцев, но я отказалась. Я и пошла с ним только потому, что он старше. Мне хотелось выделится, что ли, — рассказывает она, потом делает паузу и обеспокоенно спрашивает:

— А ты целовалась с ним.

Я молчу. Ковыряюсь в ногтях, зажав трубку плечом.

— Эдди, — укоризненно тянет сестра.

— А что это за слухи, ну… с другими девушками? — спрашиваю я.

— Не в курсе, я его биографией не интересовалась, — говорит она, — но слышала, что у него репутация плохого парня.

— Ясно, — киваю я, — а чем он занимается?

— Его отец вроде был гонщиком или парашютистом и женился на богатой девушке, а потом промотал ее наследство. Сейчас они зарабатывают на ставках. И это не бизнес, — продолжает Николь. — Эдди, твой жених намного более выгодная партия, ты же понимаешь это?

Я снова молчу. Конечно, я понимаю, но думать о финансовой стороне вопроса немыслимо, когда сердце так горит.

— Не делай глупостей, — просит сестра, и я киваю в трубку.

— Не буду, — обещаю я. — Пока.

Разговор окончен, и мне бы хоть немного вздремнуть. Минус один камень с души — уже легче. Понятно, почему маме он не нравится. Ставки — это действительно не бизнес. Это азартные игры, но судя по тому, сколько Джонни тратит, удача на его стороне. Но больше всего меня радует то, что у них с Никки ничего не было. Пригласить девушку в пятнадцать лет на танцы — не преступление. А сестра у меня очень красивая, неудивительно, что он ее заметил. Главное, что сейчас это в прошлом.