— Численность ты мне зря преувеличиваешь, фактуру твою я по прошлому году знаю, — не дослушал отчет Хмурый. — Вяло на «черную тропу» вышел, один Кушак у тебя действует, он хозяин своего тэрена, да замухрышка еще проявил себя, Гном… Но это все детали. Скажи, Зубр, как твое мнение насчет того, что противу нас враг стал активнее вести борьбу: чекисты на пятки наступают, «ястребки» в каждом селе готовы огнем встретить…

— Ожесточают борьбу с нами. Ничего хорошего не сулят новости. Мы же не можем на удар ощутимым ударом…

— Должны! И для этого я тебя позвал. Но убеждаюсь по твоему сомнению, нет в тебе решимости драться за троих.

— Напрасно, друже Хмурый, у меня злости хватит на десятерых, она покрепче всякой решимости. Вы только скажите, участить террористические акты или как?

— Слушай внимательно, Зубр. Наш противник стал опаснее. У него и активность проявилась больше, мы это уже чувствуем. Но они ведут пока что вроде разведку без боя. Угара, к примеру, загоняли, луцкую агентуру колупнули, до врачей — нашего медицинского нерва — добрались. Они к лету разойдутся так, что и укрыться негде станет. Нам надо четче отработать связь и вовремя отходить от ударов. Прежде всего займись этим. И подразделением противника под Луцком. Поручи его Артистке, она всюду проникнуть сможет. Только, чур, предупреди ее самолично, чтобы выкрутасы базарные прекратила, строго предупреди от моего имени, что она может завалить себя, прежде всего себя, и других.

Зубр живо достал последнее донесение Марии, передал краевому проводнику. Хмурый сразу прочитал его, погладил мясистый подбородок, восхищенно говоря:

— Ну что за баба, прелесть! Жалко будет потерять… А потеряем, ей-богу, горячая больно для такого участка. Вот что давай сделаем. Освобождай Артистку от прежних дел и всяких поручений, сократи круг связей — затаскали мы ее всякой всячиной. Пусть она занимается войсковыми делами и управлением безпеки, прежде всего этим Стройным — он, подполковник, верховодит всем против нас, — на рожон лезть запрети, на рынке чтоб избегала болтаться, пусть забудет его.

— У нас с вами одинаковые мысли насчет рынка, я ей говорил то же самое, — подметил Зубр.

— Надо не говорить, а требовать.

— Мои люди знают: чем вежливее я прошу что-либо сделать, тем строже потребую за исполнение.

— Ни к чему нам разнообразие деликатности, она длинна и расплывчата. Нам сподручнее жесткая краткость. И ты, по-моему, ею всегда пользовался.

— Точно так, — согласно кивнул Зубр.

— Что же ты речами зря время отнимаешь, от Сморчка научился?.. Не одобрил я твое жительство у него с Совой, чуть было тебя там мои не подцепили с ним.

Зубр поспешил окольно выразить свою непричастность к «преступлению» Совы, сказал:

— В схроне у Бибы я его чуть не пришиб за язык, не пришлось бы мне пырять его вчера на поляне.

— Ловко ты управляешься с этим, говорят, чик — и готов, — с оживлением похвалил Хмурый, умевший с невообразимой процедурой лишать жертву жизни. Что там Зубр перед ним! Он мог руками разорвать грудь обреченного и достать бьющееся сердце или казнить «облегченно», сдавливая руками шею и ломая позвонки.

Хмурый спросил:

— За какой «за язык», о чем ты не договорил?

— Да стоит ли, Сова болтал, его уже нет.

— Не тяни, время дорого, — закурил Хмурый папиросу.

— Повторять неловко, ну… что вы приблизили Артистку, покровительствуете ей и так далее.

Глаза Хмурого повеселели. А ответ и вовсе ошарашил Зубра:

— Опасно наблюдательный был твой Сова. И эсбист, видать, толковый. Может быть, зря его кокнули. Я бы с ним хорошо погутарил, откуда ему известно о том, о чем я ни с кем не говорил. Глядишь, он бы мне и о тебе, Зубр, и о Рыси, и об Угаре — о всех, понимаешь, тайну раскрыл. Рысь у меня не обладает такими данными. А доложи он мне то, что ты сказал… Ну да ладно, с Артисткой поработай сам, научи и потребуй от моего имени, если своего авторитета недостает, чтобы осторожней была. Я ее потом продвину, — улыбнулся он, — чтоб под рукой была.

Нет, ревнивый червячок больше не глодал Зубра.

— Надо в Луцк вертаться, с Артисткой надо в самом деле строже поработать, а то она, шальная, живо башку сломит на таких сложных поручениях. А выполнить их надежнее некому.

— Так и сделай… — поднялся из-за стола Хмурый, вышел в горницу и не враз вернулся обратно, держа в руке зеленую коробочку. Передавая ее Зубру, на мгновение раскрыл, показал золотое колечко и сказал с важным видом: — Вручи Артистке от меня лично.

— Будет исполнено, друже Хмурый! Вручу и дословно передам поздравление, — с подъемом ответил Зубр, успев подумать о том, как ловко вышло с подарком: на днях обещал Артистке походатайствовать за нее, а сегодня поощрение — вот оно, в его руках.

— А тебе возвращаю твой парабеллум… в знак обретенного вновь доверия. — Хмурый протянул оружие Зубру.

Тот не взял, а схватил свой громобой, прижал к губам.

Хмурый упрекнул:

— Ты бы прежде мне поклонился, спасибо сказал. Чуть не прихлопнули тебя из этого парабеллума. Я разобрался — тебя не наказывать, поощрить надо. Поощрил бы, если бы лучше работал. Знаю, все знаю: болел, зима, теперь самый разворот… Насчет средств побольше заботы прояви, займись финансами, фактурой, ценностями, поступления регулярно чтоб шли, мне перед верхами ответ держать, помни.

Вошла связная, поставила на стол закуску, бутылку мутноватой самогонки, весело скосила глаза на Зубра: мол, живой, привет тебе, мы тоже в здравии.

Выпили. Закусывая, Зубр начал деловито:

— С низов у меня санкцию просили на ответную меру после ареста троих наших, смертельную акцию совершить над чекистом на выбор. Я усомнился в целесообразности.

— Убрать можно, когда нужно, с большой пользой, чтобы не подставить под удар других. Наметь дни недели для действий и Связи. Связь отработайте по часам и минутам во всем разнообразии: личной, тайниками, письменной где можно.

— Связь требует внимания, — согласился Зубр.

— Особо усиль работу по пропаганде в летний период, всех неустойчивых для острастки в расход. Взять на учет призывников и начать заниматься ими, чтобы они сами шли к нам. Но полагаться на добровольность, сам понимаешь, мы не можем, значит, надо уводить в лес. Нам нужны люди, что перед тобой скрывать, потери большие.

От второй рюмки Зубр отказался. Хмурый выпил, долго жевал молча.

— А раз потери, — вдруг продолжил он, — значит, медикаменты, медперсонал… Не подыскать нам кандидатуры вроде Артистки, но пошукайте, задарите, чего бы ни стоило, отыщите женщину, которая возьмет в руки медобеспечение.

— Это я, друже, беру на себя, — пообещал Зубр, вспомнив Муху — она присоветует, подскажет, его будущая помощница. Ему вдруг стало скучно с Хмурым, ничего-то особо нового он не преподнес ему, потому что, наверное, и сам еще плутал в догадках, как действовать. А на догадки он тоже не дурак, чекисты поправят, куда обернуться. Успеть бы только, не зевнуть.