пропасть! Мне детей поднимать, один другого меньше, ему, Корнейке, – в года входить, матереть, семьей обзаводиться.

Ямщик снова взглянул на образа и со вздохом перекрестился.

– Что ж, как хотите, – пожал плечами Синев. – А вот я совсем не против хереса, да и другие тоже. Так, Дормидонт?.. Калерия? Опрокинем по кружочке?

– Выпьем с удовольствием! – улыбнулся канцелярист. – «Веселие на Руси есть пити, не можем без того быти».

– Это кто сказал?

– Ты, что, Парамон?.. Владимир Красное Солнышко!

– Голова был, великий князь! – закивал Синев. Его тонкие губы исчезли в широкой улыбке, обнажив крепкие белые зубы. – Винцо оно только на пользу, если знать меру, не упиваться в усмерть… Те мои знакомцы, что не придерживались меры, давно уж в могиле, а ведь некоторые были из себя богатыри, вот вроде тебя, ямщик. Один из них на спор целую бутылку одним глотком усваивал. Встряхнет, горлышко в глотку – и полилось! Сглотнет в конце, выбросит пустую бутылку и давай гулять дальше!..

– Иди ты! – вытаращил глаза Пахом. – Целую бутылку?! Одним глотком?

– Вот тебе и «иди», Ахтамет ты наш!..

– Автомедон, – поправил его канцелярист.

– Ну, Автомедон, разницы для меня никакой… Знавал я таких питухов, ямщик, знавал… А херес этот будто мед, так и льется внутрь! В запасах у Астреина он завсегда имеется. Дворник и сам не прочь опрокинуть кружку-другую.

Почтальон, пряча улыбку в свои реденькие усики, с одобрением посмотрел на своего спутника, как бы говоря: вот же молодчина, дядька Пахом!

Синев чокнулся со своими дружками и выпил до дна. Крякнув от удовольствия, проговорил:

– Я вот о чем подумал. Коль вы люди служебные, не пьющие, на вас и забота о полоумном офицере, – кивнул он в сторону Хитрово-Квашнина. – Все равно вам через Петродар ехать, там его и сдадите вместе с кучером, тот вроде бы еще не помер.

«Какой Петродар?! – мелькнуло в голове дворянина. – Как только вы заснете, разбойники в два счета разделаются со мной! Да и с Митрофаном заодно».

Почтальон, стукнув саблей в широких ножнах об пол, приподнялся, повернулся к печи и прислушался.

– Жив пока, кучер их благородия, вроде, как бормочет что-то… А ваш-то помощник в комнате, он в каком состоянии? Cлышу, подкашливает.

– Не знаю, что будет дальше. Лечу Прошку, как могу, травами пользую, чаем отпаиваю. Ничего не помогает. Врачишку бы какого-нибудь сюда, сгодился бы и коновал, да где ж его взять?!

– Да-а, докторов тут не найти. Бог даст, выживет, а нет....

Хитрово-Квашнин сидел с кляпом во рту на стуле и вновь и вновь сожалел о том, что впопыхах запамятовал отвести ямщика к забору и показать место, где лежали убитые. Все пошло бы по-другому. Не я сидел бы сейчас здесь связанным, разбойники лежали бы на полу, готовые к отправке в Петродар.

Второй час ночи… Дуются в карты, сна ни в одном глазу! Как теперь донести до почтовиков, что тут произошла трагедия?.. Проклятый кляп!.. Показать им, что хочу пить?.. Больше чем уверен, что кружку воды поднесет кто-нибудь из разбойников. Погоди!.. При мне же блокнот с карандашом… Так, попробую справиться с веревками, пока лиходеи заняты игрой и не обращают на меня внимания… Дело долгое, трудное, но иного не дано.

Глава 12

Он стал планомерно расшатывать тугой узел на запястьях, с силой пытаясь расставить руки врозь, перемещая их вверх-вниз, вращая взад-вперед. Поначалу ничего не получалось. Прошел час, другой, а узел оставался почти таким же крепким. Усилия казались тщетными. Но мало-помалу задуманное дело пошло на лад. В конечном счете, ближе к утру, веревка немного ослабла, пленник мог более свободно двигать кистями рук. Для того чтобы сесть к столу вполоборота, ему пришлось на мгновение приподняться вместе со стулом… Может быть, написать, что в одной из комнат томится юная пленница, дочь убитой помещицы?.. Нет, не стоит, плохое решение. Ямщик или почтальон захотят увидеть ее, и им тут же придет конец! Синий пустит их в расход, не раздумывая… Лучше будет, если кто-нибудь из них сходит к забору. Это намного безопаснее. Человек встает, идет на двор, кому какое дело?! Лишь бы потом, после обнаружения «могилы», остался спокойным, не привлек бы своим видом внимание разбойников. Эти сразу заподозрят неладное, чутье у них собачье!

Достав двумя пальцами блокнот, он положил его на колено, взял в правую руку карандаш и быстро написал: «Убитые под снегом у забора, в дюжине саженях от навеса!» Справившись с этим, сунул блокнот с карандашом обратно в карман, а вырванный листок зажал в руке.

Ну вот, полдела сделано… Слава Богу!.. Я уж боялся, что ничего не получится. Синий связал на совесть… Чертов головорез!.. Теперь надо привлечь внимание парня, он, кажется, поглядывал на меня с некоторым состраданием…

Но почтальон, как назло, увлекся игрой. Он азартно шлепал картами по столу и ни на что не обращал внимания.

«Ну, давай, Корней, отвлекись хоть на секунду! – заклинал дворянин. – Черт! Вот загвоздка! Режется и режется в эти карты… Ничего не поделать. Нужно ждать момента, когда он соизволит взглянуть на меня… Хм-м, если ничего не получится, Синий в живых меня не оставит. Утром улучит момент и свернет, как Семену, шею. К примеру, скажет, что я освободился от веревок и затеял с ним борьбу».

Почтальон, наконец, повернул голову и посмотрел на него рассеянным взглядом. Хитрово-Квашнин перехватил его и указал глазами на свой кулак, из которого торчал краешек листка. Молодой человек снова обратился к картам, но тут же обернулся. Его глаза застыли на листке, он слегка напрягся и, взглянув на дворянина, кивнул головой.

– Пройдусь немного по избе, ноги затекли, – сказал он чуть позже, выйдя из игры.

– Ноги у него затекли! – бросил ему в упрек Синев. – Я в твои годы, бывало, ночь напролет в карты играл, и хоть бы что… Сидишь, ни о чем не заботишься, азарт в глазах и в крови, только и мысли, что об игре… Ноги у него, понимаешь… Ну, разомнись, коль невтерпеж.

Поднявшись с лавки, Корней потянулся и начал неспешно мерить комнату шагами. Его тень с торчащей как хвост саблей также методично двигалась по стене туда и обратно. В один из проходов он приблизился к дворянину, встал к столу спиной и, взяв листок, быстро пробежал по нему глазами. В ту же секунду они расширились и уставились на Хитрово-Квашнина. Тот качнул головой. Почтальон на миг задумалcя, теребя на пиджаке пуговицу с изображением герба и сигнальных рожков. Потом сунул записку в нагрудный карман, подошел к столу и сел