Вопросы переполняли голову, как вода переполняет чашку, переливались через край, оставались вместе с ответами далеко-далеко…

Можно поиграть в то, что ничего не было.

Можно утром сделать вид, что она каждую неделю ложится в постель с новым мужчиной и вчерашний вечер для нее почти ничего не значит.

Можно подождать его реакции и вести себя в соответствии с ней. Только страшно не выдержать и разреветься.

Во всяком случае, лежать здесь и ждать невыносимо. Джина подумала что, конечно, глупо сбегать сейчас и идти к себе… Но все равно стала потихоньку выбираться из-под одеяла.

Альберт проснулся, сонно спросил:

– Ты куда?

– Завтракать, – ляпнула Джина. Вот сейчас все и решится.

Он удивленно посмотрел на нее, потом на наручные часы:

– Ты что, еще семь тридцать! Может, еще поспим?

– Да? Не думала, что так рано. Давай поспим, – капитулировала Джина.

Ей не хотелось показывать ему спину. В смысле сбегать. Для школьницы это было бы нормально. Для взрослой женщины – нет.

Она старалась не прижиматься к Альберту. То, что он голый, теперь смущало ее.

Вроде бы ласков, но что за этим стоит? – волновалась Джина.

Несмотря на все тревоги, сон пришел к ней быстро, и Джина чувствовала, как, расслабляясь в дреме, льнет к Альберту. Она успела подумать, что он делает ее уязвимой, и окончательно провалилась в теплый туман без картинок.

Они проснулись одновременно. За окном вовсю светило солнце. Томно и нежно пахли розы у кровати.

– Доброе утро, – сказал Альберт тихо. Он будто колебался, поцеловать ее или нет. Прикоснулся губами к щеке, у уголка губ.

– Доброе утро. Как ты спал? – Джина и не подозревала, что сумеет найти такой неподходящий вопрос.

– Чудесно. Мне было очень тепло.

– Да, одеяла действительно хороши, – неловко пошутила Джина.

Альберт нахмурился:

– Мне кажется, ты поняла, что я имею в виду.

– Конечно, поняла! – Джина оглядела комнату затравленным взглядом в поисках одежды.

Альберт чувствовал себя беззащитным, как лобстер без панциря. Хорошенькое сравнение! Альберт знал о существовании мнения, что женщины бесподобно умеют делать мужчин беззащитными и слабыми, но никогда не подозревал, что это касается и его. Ни одной из прежде встреченных женщин он не позволял приблизиться настолько, чтобы она обрела над ним какую-то власть. И Джине он тоже вроде бы не позволял… Но с ней ему хотелось быть мягким. А если она так шутит… Что с ней? Стесняется? Жалеет? Обесценивает прошлую ночь?

– Ты жалеешь, что мы?.. – За последние дни Альберт совершил больше поступков, которые ему в принципе не были свойственны, чем за всю предыдущую жизнь. Например, заговорил напрямую с женщиной. Но сейчас мучиться неопределенностью было невыносимо.

– Нет, что ты… – начала Джина и осеклась. – Знаешь, я не понимаю, почему так быстро. Я никогда не спала с мужчиной, которого знаю меньше месяца. И у меня… – Сглотнула нервно. Протолкнуть по горлу застрявшие слова оказалось невероятно трудно. – Есть парень.

– Да? – ровно и бессмысленно переспросил Альберт. Актерское прошлое…

Ему показалось, что его ударили… Нет, не то чтобы ножом в спину. Скорее кулаком под дых. Не смертельно, но нужно время, чтобы снова начать дышать. Все рухнуло в небытие. Все зародившиеся смутные надежды на возможность будущего с этой светлой девочкой, похожей на молоденькую кошку, иногда игривую, иногда излишне серьезную, иногда когтистую; на то, что не все для него потеряно, что есть в мире человек, с которым ему будет хорошо – хорошо творить и хорошо отдыхать…

Ничего не изменится. Она уедет к своему парню. Он уедет к своей дурацкой работе. И все. Курортные романы хороши до тех пор, пока им не придаешь большого значения. Большего, чем твой партнер.

– Первый курортный роман в жизни? – задал Альберт еще один вопрос. Не лучше, чем предыдущий. Утро глупых вопросов.

– Да, – ответила Джина. Сказка стремительно обрастала грубыми и пошлыми подробностями. Определить вчерашнее как курортный роман – что может быть несправедливее? Пожалуй, хуже было бы только «случайная половая связь».

– Все когда-то бывает впервые. Могу я пригласить тебя позавтракать?

Вот так. Просто и без лишних чувств. С самого начала нужно было выбрать именно эту линию.

– Да, только я бы переоделась. И нужно узнать, как Мэг себя чувствует.

– Хорошо. Встретимся в ресторане через полчаса?

– Пойдет.

Очень хотелось перед уходом сказать что-то еще, чтобы протянуть ниточку ко вчерашним ощущениям единения и счастья. Слов не было, будто ком подкатил к горлу и перекрыл их все.

Мечтать – вредно. Мечты разбиваются, как волны, о скалы действительности, и, сколько бы ни бились волны, скалы останутся неизменными. И, может, только через тысячу лет…

Джина не надела пальто, оправдавшись тем, что перебежать через двор – это очень быстро, она не успеет замерзнуть.

Холодный воздух взбодрил. Джина взбежала по лестнице как-то тяжело. Дыхания не хватало. Она зачем-то постучала в дверь, прежде чем войти в номер.

Мэган совершала очередной ритуал по уходу за собой, сидя перед зеркалом.

– Привет, как ты? – Джине не удалось скрыть удивление.

– Знаешь, мне гораздо лучше, я думаю, что вчерашняя лихорадка – это что-то нервное. Даже горло не болит. Я, конечно, еще очень слаба…

– Но выглядишь ты неплохо. – Джина что-то заподозрила, но ничего не сказала.

– Как спалось?

– Нормально. Номер отвратительный. Кладовка какая-то.

– Извини, я очень о тебе беспокоилась.

– Спасибо.

Джина боролась с ярчайшим желанием упасть на постель, накрыться с головой одеялом и больше никогда-никогда не вставать.

– Я хочу домой. Давай вернемся, – сказала она.

– Эй! – возмутилась Мэган. – Ты чего? Что не так? Обиделась, что я выставила тебя на ночь?

– Нет.

– А в чем же дело?

– Во мне. Мне здесь плохо, я совсем запуталась, я хочу выбросить из головы всю эту чушь и чтобы все опять стало, как было.

– Ну вот еще! Чтобы стало, как было, это, поверь мне, не проблема. Может, лучше пусть будет как-то по-другому?

– Нет. Я устала и хочу спать. Через двадцать минут у меня завтрак с Альбертом. Скажи, что я не приду. Еще лучше – что я умерла. Не знаю, как ты, а я заказываю билет домой.

– Вот сумасшедшая! Или я чего-то не знаю? – Мэган присела на краешек кровати рядом с Джиной.

– Я сама ничего не знаю. Оставь меня в покое.