Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Невысокая, миниатюрная, светловолосая Мериэнн была прямой противоположностью Эммы. Бакстер часто спрашивал себя: почему отец женился на ней? Потому, что она ничуть не напоминала его ослепительную темноволосую и темноглазую любовницу, или просто любил разнообразие?
Спустя два года Эмма, которой исполнилось тридцать семь и которая давно считала себя неспособной забеременеть, родила графу сына. Эшертон пришел в восторг и устроил по случаю рождения Бакстера грандиозную вечеринку. К несчастью, ничто не могло исправить тот факт, что Бакстер был незаконным сыном и, следовательно, не имел никаких прав на наследство и титул.
Прошло еще десять лет, и Мериэнн наконец произвела на свет законного наследника. Бакстер прекрасно понимал, что эти годы были для нее тяжелым испытанием. Граф никогда не скрывал ни своей любви к внебрачному ребенку, ни своих чувств к Эмме.
Заметив в глазах Мериэнн мрачную решимость, Бакстер почуял недоброе. Он, как всегда при встречах с нею, вспомнил клятву, которую дал умирающему отцу: ни под каким видом не враждовать с ними и не избегать встреч, как бы велико ни было их обоюдное к тому стремление. Отец потребовал следовать этой клятве, пока Гамильтону не исполнится двадцать пять…
Бакстер хорошо помнил ту ночь, будто все это произошло вчера. Он стоял по одну сторону массивной кровати с пологом на четырех столбиках, Мериэнн и Гамильтон — по другую.
— Пришло время попрощаться с моими дорогими сыновьями. — Артур, четвертый граф Эшертон, взял за руки Бакстера и Гамильтона. — Я горжусь вами обоими. Вы такие разные, как день и ночь, но ваших жилах течет моя кровь. Ты слышишь меня, Гамильтон?
— Да, отец. — Гамильтон бросил на Бакстера возмущенный взгляд.
Граф обратил угасающий взор к Бакстеру:
— Ты старший брат Гамильтона. Не забывай этого.
— Я всегда буду помнить, что он мой родственник, сэр. — Бакстера переполняло чувство нереальности происходящего. Ему не верилось, что этот большой, сильный, жизнелюбивый человек, его отец, лежит такой беспомощный и умирает.
Дрожащая рука Эшертона сжала руку Бакстера.
— Ты должен заботиться о нем и его матери.
— Не думаю, что они нуждаются в моей заботе. — Бакстер почувствовал, как слаба некогда сильная отцовская рука, и на глаза его навернулись слёзы.
— Ошибаешься, — хрипло прошептал Артур. — Я об этом написал в своем завещании. У тебя твердый, уравновешенный характер, Бакстер, как раз то, что нужно при обращении с деньгами. Черт возьми, сынок, на кого мне еще положиться, если не на тебя? Гамильтон слишком молод, и тебе придется вести дела по управлению имением, пока ему не исполнится двадцать пять лет.
— Нет! — Мериэнн первая осознала сказанное супругом. Она поднесла руку к горлу, словно задыхаясь. — Милорд, опомнитесь!..
Артур повернул голову на подушке и взглянул на нее. Несмотря на слабость, он все же умудрился изобразить на губах жалкое подобие своей знаменитой ухмылки распутника.
— Ты сейчас выглядишь обворожительнее, чем в день нашей свадьбы, дорогая.
— Эшертон, молю тебя, опомнись!
— Успокойся, Мериэнн. Я поручил Бакстеру вести финансовые дела семьи, пока Гамильтон не повзрослеет.
Потрясенная, Мериэнн изумленно смотрела на Бакстера.
— В этом нет нужды.
— Боюсь, что есть. Гамильтон так же горяч, как и я был в его годы, прелесть моя. Ему потребуется время научиться сдерживать свой буйный темперамент. Мне жаль, что мои сыновья так не похожи друг на друга, но с этим ничего не поделаешь… — Эшертон закашлялся.
Бакстер видел, как отец все больше погружается в вечную темноту.
— Сэр…
Артур немного оправился, от приступа кашля и откинулся на подушки, совершенно обессиленный.
— Я знаю, что делаю. Гамильтон нуждается в твоих советах и руководстве, Бакстер.
— Отец, прошу вас, — прошептал Гамильтон. — Я не хочу, чтобы Бакстер давал мне советы и распоряжался моими деньгами. Я достаточно взрослый, чтобы самостоятельно управлягь землями Эшертонов.
— Потерпи несколько лет. — Артур хрипло рассмеялся. — Сперва остепенись немного. И кто лучше старшего брата приглядит за тобой, а?
— Но он мне не родной брат, — упорствовал Гамильтон. — Мы с ним сводные братья.
— Вы братья, клянусь Богом. — На мгновение былая властность сверкнула в янтарных глазах старого графа. Он впился взглядом в лицо Бакстера. — Ты понял меня, сынок? Ты — брат Гамильтона и должен присматривать за ним. Поклянись, что выполнишь мою просьбу.
Бакстер сжал отцовскую руку.
— Я понял. Прошу вас, успокойтесь, сэр.
— Поклянись же!
— Клянусь, — тихо промолвил Бакстер. Граф удовлетворенно прикрыл глаза.
— Спокойный и рассудительный… надежный, как солнечный восход. Я знал, что смогу рассчитывать на тебя.
Бакстер отогнал от себя воспоминания как раз в тот момент, когда Мериэнн приблизилась к нему.
— Добрый вечер, Бакстер.
— Мериэнн.
— Ты не ответил на мою просьбу о встрече. Я послала тебе три письма.
— Я был занят другими делами, — ответил Бакстер с той ледяной учтивостью, к которой всегда прибегал в подобных случаях. — Если это касается денег, вы знаете, что я дал банкирам указание выдавать требуемые суммы, если они сочтут требование разумным.
— Речь идет вовсе не о деньгах. Если ты не против, я бы предпочла обсудить это дело с тобой наедине. Может, спустимся в сад?
— Не сейчас. Я намерен танцевать следующий танец со своей невестой.
Мериэнн нахмурилась.
— Так это правда, что ты помолвлен?
— Да. — Бакстер отыскал глазами Шарлотту с Ленноксом. Они вихрем кружились по залу.
— Вот как? Видимо, мне следует тебя поздравить.
— Вам не обязательно менять привычный стиль обращения ради такого случая.
Мериэнн поджала губы.
— Бакстер, прошу тебя, дело касается Гамильтона. Я так тревожусь за него. Ты же помнишь, твой отец сказал, если мне потребуется помощь, я могу рассчитывать на тебя.
Бакстер медленно обернулся к ней. Увидев глубокое отчаяние в ее глазах, он понял, что ему ничего другого не остается, как выслушать ее, — он дал отцу клятву.
Бакстер смиренно склонил голову, покорившись неизбежному.
— Вы правы, мадам. Будет лучше, если мы побеседуем в саду.
— Я слышала, вы были знакомы с бедной мисс Гескетт. — Шарлотта с досадой вынуждена а признать, что изрядно запыхалась. За лордом Ленноксом и вправду непросто угнаться. Он широко двигался по паркету, а она давно не танцевала.
— Ее убийство — это так ужасно. Невольно задумыумываешься, к чему идет мир, не правда ли?