— Мы можем сделать вид, что сошлись на почве обоюдного интереса к химии, — задумчиво произнесла Шарлотта. — Скажем, что встретились на собрании какого-нибудь ученого общества.

— Это сойдет как повод для знакомства и для нескольких встреч в обществе, но не более того.

— Наверняка есть и другой выход.

«Как она старательно изыскивает варианты», — мрачно подумал он. Очевидно, помолвка, даже ненастоящая, для нее сущее проклятие, решил Бакстер.

— Ну и какой же?

Она бросила на него быстрый, испытующий взгляд, потом принялась с нарочитым вниманием разглядывать глобус, стоявший у окна.

— Можно пустить слух, что мы с вами питаем друг к другу нежную… э-э-э… привязанность.

— Кажется, в этом и состоит суть моего предложения.

— Я имею в виду неофициальные романтические отношения. — Она слегка порозовела, не отрывая взгляда от глобуса. — А именно — любовную интригу.

— Черт побери! Вы хотите, чтобы все думали, будто мы с вами вступили в интимную связь? Да это же полный идиотизм!

Она упрямо вскинула подбородок.

— Для меня это единственно возможный вариант.

— Но не для меня.

— Это еще почему? — Она решительно обернулась к нему и густо покраснела. — Боже правый! Уж не хотите ли вы сказать, что вас не интересуют женщины? Я всегда знала, что мистер Маркл не имеет склонности к противоположному полу, но после вчерашнего я… пришла к выводу, что вы имеете… Имеете склонность.

— Без сомнения, — спокойно согласился Бакстер. — Но я не выношу свои увлечения на суд высшего общества.

— Прошу прощения?

Бакстер вздохнул. Беседа проходит гораздо хуже, чем он предполагал.

— Не в моих правилах заводить интрижку на глазах у всего света. Одним словом, я не хочу походить на своего отца.

— Понятно, — смущенно пробормотала она.

— Шарлотта, тем, кто знает меня, известно и то, что я никогда не буду щеголять в обществе со своей возлюбленной, особенно если она молода и еще не была замужем. К вашему сведению, это совершенно не в моем характере.

— Кажется, я начинаю понимать, в чем дело. Вы, сэр, в глубине души джентльмен. С вашей стороны очень благородно заботиться о моей репутации, но уверяю вас, слухи и сплетни меня абсолютно не волнуют.

— А вам бы следовало, черт возьми, опасаться сплетен, если вы заботитесь о своей карьере и намерены в дальнейшем продолжать вашу благородную деятельность. — Это был удар наугад, но он пришелся как нельзя кстати.

Глаза ее испуганно распахнулись.

— О Господи, я об этом и не подумала. А вы правда считаете, что слухи о нашей с вами интимной связи могут повредить моей работе?

Бакстер почувствовал, что наступил благоприятный момент, и надавил еще сильнее:

— Общество всегда проявляет изрядную долю лицемерия в подобных случаях. Вам, должно быть, известно, что дамы из высшего света, которых вы надеетесь сделать своими клиентками, предъявляют к своим служащим более высокие требования, чем к себе.

— Я поняла ваш намек. — Шарлотта, потупившись, рассматривала свои руки. — Моя экономка миссис Витти не раз рассказывала мне о благородных дамах, имевших кучу любовников, которые без колебаний вышвырнули бы за дверь служанку, забеременевшую от лакея.

— Вот именно. И эти же благородные леди наверняка не согласятся иметь дело с женщиной, не скрывающей своей связи с джентльменом моего статуса.

— Вашего статуса?

— Смею вам напомнить, что я внебрачный сын графа Эшертона.

— Внебрачный сын, который боится стать пищей для сплетен.

— Не надо иронизировать. Я вырос среди насмешек и досужих разговоров и знаю, что это такое.

— О да, конечно. — Она медленно опустилась в кресло. — Прошу простить меня, сэр. Я не приняла во внимание ваши чувства. Наверное, вам было очень тяжело.

— Скажем так, скандальное варево никогда не было моим любимым кушаньем. — Бакстер заметил сочувствие в ее глазах, чего не ожидал и не хотел.

Как молодой человек ни боролся с собой, ему не удалось справиться с волнением. Не спеша он приблизился к окну. — За тридцать два года я в полной мере вкусил все его прелести.

— Не сомневаюсь.

Он оперся о подоконник.

— То, что я сказал вам о себе во время нашей первой встречи, чистая правда. Я действительно произвожу впечатление человека скучного и пресного, как картофельный пудинг. Более того, предпочитаю, чтобы именно таким меня и считали. Я немало потрудился, обеспечивая себе спокойное, заурядное существование и избавив тем самым от необходимости появляться в обществе, и стараюсь избегать ситуаций, которые вызывают ненужные толки и привлекают повышенный интерес сплетников. Больше всего на свете я ценю свое уединение.

— Вполне вас понимаю.

Он смотрел в окно на омытый дождем сад, и перед глазами его проплывали картины прошлого.

— Я никогда не заводил интрижек с хорошенькими вдовушками и не позволял страсти превратить мою жизнь в хаос. Никогда не вступал в связи, которые требовали от меня защищать честь возлюбленной с пистолетом в руках. Никогда не затевал безобразных ссор с любовницей посреди многолюдного бального зала на глазах ее пятилетнего сына, который имел несчастье наблюдать за всем происходящим с балкона.

— Охотно верю.

Пальцы его сжались в кулак.

— Я никогда не плодил незаконных отпрысков, которым впоследствии приходилось бы отвечать кулаками на насмешки сверстников. У меня нет внебрачных детей, которым было бы навсегда отказано в титуле и наследстве из-за их незаконного происхождения.

— Иными словами, мистер Сент-Ивс, ваши любовные похождения не похожи на отношения ваших родителей. Это вы намеревались довести до моего сведения?

— Да. — И что, черт возьми, с ним творится? Бакстер мысленно встряхнулся, отгоняя от себя видения прошлого. У него и в мыслях не было выкладывать все Шарлотте. Он никогда и ни с кем не это и делился своими воспоминаниями.

— Что ж, поздравляю вас, сэр, — тихо промолвила Шарлотта. — И восхищаюсь вами.

Он обернулся так резко, что задел локтем глобус. Земная ось покачнулась, глобус накренился, готовый вот-вот упасть с подоконника на пол. В ярости на собственную неловкость и на то, что явилось ее причиной, Бакстер поспешно подхватил земной шар, поймав его как раз в тот момент, когда он почти коснулся ковра.

— Проклятие! — Чувствуя себя полнейшим идиотом, Бакстер старательно поправил глобус, снова установив его на подоконнике. Затем взглянул на Шарлотту, не спускавшую с него внимательного взгляда. — Господи Боже, почему вы сказали, что восхищаетесь мною?

— Вы, без сомнения, человек сильный, с несгибаемой волей. Вы твердо следуете собственным жизненным принципам. Хотя у вас нет титула, который должен был стать вашим по праву рождения, но у вас есть честь и благородство.