– Очень красивая.

– Да.

Волета скривилась:

– Но картина ужасно сальная.

– Я бы не назвал это сальностью. Это искусный этюд с обнаженной. Пойми, она достигла глубин отчаяния, когда встретила художника, который, как я убежден, не стремился ею воспользоваться. Я думаю, он видел в ней только модель, а не…

– Нет-нет, я хотела сказать «засаленная». То есть грязная.

– А-а. Да. Слой краски немного испорчен белым кромом и снегом.

– Надо бы почистить.

– Я не могу сунуть ее под воду и потереть щеткой. От этого рисунок сотрется.

– А он вам очень дорог.

– Да. – Он со стоической улыбкой протянул руку, и Волета вернула ему картину. – Что-нибудь еще?

Теперь настал ее черед смущаться.

– Ирен говорит, Шелковый риф полон пауков и медведей и никто туда не ходит.

– И ты переживаешь, – заключил он.

– Нет! Я никогда раньше не видела медведя, – возразила она с горящими от волнения глазами. – Я хотела узнать, собираемся ли мы поглядеть на медведей.

Сенлин рассмеялся – отчасти над собой, отчасти над ее неуемной страстью к приключениям. Лишь несколько часов назад они скрестили клинки с абордажной командой, а у Волеты уже на уме медведи.

– Не хочу тебя разочаровывать, но мне не верится, что в Шелковых садах есть медведи. Но есть пауки, их вывели ради шелка, который они производят, и есть паукоеды…

– Что такое паукоед? – перебила Волета, чье разочарование по поводу медведей смягчилось благодаря любопытству к новому существу.

– Если верить написанному, – сказал Сенлин, поднимая том, которым недавно лупил об стол, – они похожи на муравьедов. Паукоеды должны были питаться пауками, чтобы те не заполонили весь парк. Но не спеши с выводами, Волета. Ты останешься на корабле, пока я навещу Люка Марата.

– Ну конечно! – Волета наклонилась к столу и одарила капитана своим самым благоразумным взглядом. – Я потому и попросила их описать, ведь сама ничего не увижу. Только вот это место называется садом. Я не видела садов уже…

Она замолчала, подсчитывая месяцы, которые провела в тюрьме своей старой гримерки. В Новом Вавилоне не росло ничего зеленого. Иногда мужчины за большие деньги импортировали розы или другие цветы, чтобы приманить девушек. Она, в свой черед, получила немало букетов, в том числе очень дорогих, которые посылали богатые джентльмены, желающие выкупить ее у Родиона. Она привыкла наслаждаться увяданием цветов, потому что знала: вместе с ними увядают и надежды этих джентльменов.

– А деревья? – спросила Волета, когда к ней вернулся голос.

– Там много деревьев. На целый лес хватит.

– Пожалуйста, расскажите мне о них.

Сенлин не мог не заразиться ее энтузиазмом.

– Там растет только одна разновидность деревьев – фарфорники. Они белые, как мел, хрупкие, как чайные чашки, и без листьев. Своего рода пещерные деревья. Разве это не интересно? Я и не знал, что такие растения существуют. – Он принялся быстро листать книги. – Я нашел рисунок, изображающий такое дерево. Не очень-то хороший, но… – Он неуклюже взялся за «Нравы и тропы», и книга, выпав из рук, шлепнулась на стол страницами вниз. Когда Сенлин ее снова поднял, изнутри вывалился сложенный листок бумаги и плавно опустился на пол.

Волета подняла его и развернула.

– Кажется, вы все правильно делали, капитан. Иногда правду приходится выбивать, – сказала она, с ухмылкой переведя взгляд с листочка на Сенлина. – Это карта.

– Не глупи, Волета. Дай взгляну, – сказал он, терзаемый сомнениями.

Но хватило взгляда, чтобы убедиться в ее правоте. Роза ветров и легенда в уголке; змеящиеся тропки и небольшие водоемы, заполненные изящными маленькими волнами. В центре всех путей была картинка, напоминающая птичью клетку. Под ней стояла миниатюрная подпись: «Золотой зоопарк».

Сенлин держал в дрожащих руках карту, которая могла привести его к жене.

Портовые огни проступали на затененном лике Башни, словно светящиеся глаза посреди болота. Сотни желтых, белых, зеленых фонарей то мерцали, то горели ровно, намекая на сокрытые во тьме чудовищные силы. Портовые огни как будто наблюдали за «Облаком», вычисляя, стоит ли этот раненый воробей усилий, которые требовались, чтобы выплыть из сумрака и схватить его на лету.

Стоя в одиночестве на квартердеке, Эдит глядела на чудовищную трясину из камня и богатства и чувствовала, что кое-кто задолжал ей извинение. Сперва Башня отняла остатки ее юношеского задора, потом руку, затем свободу, а теперь подкрадывалась, намереваясь забрать еще и корабль. Сколько бы Эдит ей ни отдала, Башня все не могла насытиться.

Она слышала, как Том и Волета в каюте внизу говорили о рифе. Голоса звучали взволнованно и легкомысленно – ну что за дурачки… Всеобщее мнение о рифе не сулило ничего хорошего. Пираты его избегали, и этого ей хватало, чтобы понять: там их ожидают только неприятности.

Но разве у них есть выбор? И стоит ли смущать капитана своими сомнениями или лишать Волету проблеска надежды? Они скоро сами все увидят.

Между тем у Эдит хватало забот: она пыталась вспомнить течения, которые приходились на это время года и суток. За шпилем, заслоняющим светило, простирались оранжевые сияющие «крылья». Огромная стая скворцов вылетела из-за края Башни и превратилась в сверкающую угольную пыль среди теней. Эдит попыталась проследить за ними взглядом, чтобы увидеть, какого течения они придерживаются, но темнота была слишком густой, и старпом потеряла птиц из вида.

По крайней мере, она знала, что спокойное течение под названием Гаечный Ключ проходит слишком высоко, а Суровый Чаппи и Садки Вестмонте спускаются слишком резко, чтобы ими можно было воспользоваться. Северный Стойкий был надежным ветром, но в прохладной тени Башни утихал – а жаль, потому что он бы отлично им подошел. Она считала, что ведет «Облако» по Крюку Чосера, зыбкому узкому течению, которое огибало термальный поток Три Брата и скользило мимо Башни как раз рядом с шестым кольцевым уделом. По крайней мере, так происходило обычно, если Братья не сдавливали это течение, пресекая его.

По правде говоря, Эдит была лишь наполовину уверена, что разыскала Крюк Чосера, но половина уверенности – это все, на что она могла рассчитывать. Она посоветовала бы отпилить еще одну каюту и выйти на более широкую орбиту, но так они пересекли бы диск заходящего солнца, превратившись в отличную мишень, и вполне возможно не дожили бы до следующего круга. Если ее курс неверен или если «Облако» вывалится из Крюка Чосера, пушки Пелфии вскоре уведомят старпома об ошибке.