– Рон, спасибо, что встретился со мной.

– Нет проблем. Хотел бы сказать, что отставка хорошо на тебя повлияла. Ты вообще спал?

– Немного. На мне висит проклятая ответственность за все, что случилось с Чарли Уильямсом и людьми вроде отца Каллахана, которые всего лишь оказались в неудачное время в неудачном месте.

– Шон, не грызи себя. Ты вообще не должен был встревать в эту историю. Однако ты решил попытаться что-то сделать. И это уже очень много значит. Зная, как быстро ты умеешь работать, готов допустить, что ты единственный парень, который успеет остановить тиканье часов для Чарли Уильямса. Как прошел разговор с вечнозагорелым прокурором Розеном?

– Не очень. Похоже, его больше беспокоит общественное мнение, чем спасение человеческой жизни.

– Потому он и сидит на своем месте.

– Розен резво ухватился за мои черные метки времен убойного отдела – внутренние расследования. Швырнул мне в лицо как еще одно оправдание того, что не собирается заново открывать дело об убийстве Александрии Коул.

– Этот парень мало что забывает, особенно если речь идет о делах, связанных со знаменитостями. Ему бы хотелось, чтобы О. Джей[12] дал маху здесь, в Майами, как это случилось в Вегасе. Когда я позвонил Розену, Шон, он вспомнил тебя через две секунды. Спросил меня, тот ли это О’Брайен, за которым – я цитирую – «тенью ходил отдел внутренних расследований». Я сказал ему, что ты был лучшим детективом из всех мне известных.

– Возможно, твое одобрение как-то повлияло на его предвзятое мнение обо мне.

– Шон, не принимай это на свой счет. Розен из тех обвинителей, которые идут в суд только за победой. Ничьих для него не существует.

– Сейчас в зачет идут очки только за одно – сохранить жизнь Чарли Уильямсу. Ты принес копию материалов дела?

– Ага. Вот они… на твоей посылке.

Гамильтон поднял с соседнего стула толстую папку и положил ее перед О’Брайеном.

– Не забудь ее где-нибудь. На копирование этих материалов у меня ушла чертова уйма времени.

– Спасибо, Рон. Тут все сводится к запасу времени Чарли Уильямса.

– Ты не можешь получить отсрочку в каком-нибудь суде?

– Губернатора нет в стране. Все ходатайства адвоката Уильямса проигнорированы либо отложены. Если даже какой-то судья или суд захочет меня выслушать, я не смогу выложить на стол ничего, кроме интуитивных рассуждений. Поскольку Верховный суд определил, что смертельная инъекция не является жестоким или необычным способом казни, к палачу образовалась очередь.

Гамильтон отхлебнул кофе.

– Многие обитатели камеры смертников заслуживают того, где оказались, и встречают судьбу, которую заслужили.

– Но Чарли Уильямс не из них. Я только со встречи с Лорин Майлз в ФБР. Во время судебного разбирательства с Чарли Уильямсом они работали по коксу вместе с УБН. Федералы занимались менеджером Александрии Коул, Джонатаном Руссо, как раз тогда, когда я допрашивал его о смерти Александрии.

О’Брайен посмотрел на папку, лежащую на столе, и ткнул в нее пальцем.

– Где-то там я писал, что в ночь убийства Александрии Коул Руссо ужинал со своим деловым партнером, парнем по имени Серхио Конти. Сейчас я знаю, что это алиби – ложь. Так где же он был?

– Праведником Руссо не назовешь. Нам известно, что его клуб отмывает грязные деньги. Но одно дело знать, и совсем другое – доказать.

О’Брайен смотрел в окно ресторана, следя за огнями машин на мосту Рикенбакер Козуэй.

– Рон, чтобы получить ответы от Руссо, я собираюсь пройти по самой грани. Он жестокий и самовлюбленный. Этот парень считает, что невосприимчив к серьезным проблемам. Будь у меня время, я вел бы расследование иначе, строго по правилам и фиксируя каждый шаг. Но я не стану, я не могу. Сейчас я начинаю с нуля, и мне приходится выбирать самый быстрый путь для спасения жизни Чарли Уильямса. Мне не нравится такой метод расследования. В общем, дружище, прикрой меня, если сможешь. Возможно, нам с тобой удастся спасти Чарли. Но если ты не можешь, я пойму.

Рон добавил в кофе сахара и размешал.

– Сделаю, что смогу. С тех пор, как ты ушел, в Майами стало еще хуже. Парни вроде Руссо пленных не берут. Шон, если ты не вовремя моргнешь или совершишь ошибку, мы никогда не найдем твое тело.

– Вы остановитесь у нас только на одну ночь? – уточнил дежурный портье, парень студенческих лет.

О’Брайен закончил заполнять регистрационную карточку и ответил:

– Да, только одна ночь.

Портье прочитал карточку.

– Мистер Снайдер, хотите ли вы оставить данные вашей кредитной карты на случай мелких расходов?

– Нет, спасибо.

– В вашем номере есть мини-бар.

– Он мне не требуется.

– Да, сэр. Тогда вам нужно внести предоплату за одну ночь.

О’Брайен открыл бумажник и отсчитал деньги.

– Как мне попасть в номер?

– Выйдите наружу и идите по дорожке вдоль здания справа. Вверх по ступенькам. Номер двадцать девять. Мистер Снайдер, вам нужна помощь с багажом?

– Нет, спасибо. Я налегке.

Портье кивнул и положил регистрационную карточку на стопку таких же, рядом с недоеденным сэндвичем с арахисовым маслом и джемом.

О’Брайен запарковал машину у здания напротив своего номера. Он взял папку и прошелся до «Севен-элевен» рядом с отелем. Там он купил готовый сэндвич с ветчиной, большой кофе и упаковку сникерсов. Всю обратную дорогу он изучал парковку, тени в нишах и номера машин, которых не было, когда он уходил в магазин. Рон Гамильтон уехал на ночь домой. О’Брайен надеялся, что Рону никогда не придется признавать или отрицать свою осведомленность о его планах.

О’Брайен отпер дверь номера и включил свет. В номере пахло, как в багажнике машины, набитом старым тряпьем. В букете чувствовалась нотка хлорки. О’Брайен запер дверь, положил «глок» на тумбочку у кровати и сел за маленький столик, чтобы просмотреть материалы и перекусить.

Он просматривал собственноручно написанные слова, и картина смерти Александрии возвращалась во всех подробностях. Он вспомнил, как допрашивал Джуди Нилсон, соседку Александрии по квартире. Допрос шел прямо на месте преступления. Она всхлипывала, на лице и шее – красные пятна. Непоследовательные, бессвязные фразы. Потрясение – найти свою лучшую подругу мертвой, с ножевыми ранами в груди.