– Роуан, послушай, если… – Он замолчал, потому что вернулся Ник с дочкой на руках.

– Хочу, чтобы ты кое с кем познакомилась, – обратился он к Зоуи.

Суровый северный медведь превратился в ласкового мишку.

Димитрис впервые обратил внимание на то, с какой заботой Ник держит дочь. У Эви были темные волосы и раскосые глаза. Она родилась в стране, разрываемой военными конфликтами, где в свое время Ник работал репортером. Между отцом и ребенком была сильная связь. Эви обнимала папу за шею и доверчиво прижималась к нему.

Димитрис внимательно смотрел на Ника. Если тот смог стать любящим отцом для этой крохи, между ним и Зоуи нет преград для взаимной любви.

– Кто это?

Взгляд девочки перескакивал с одного взрослого на другого, а остановился только на Зоуи.

– Ее зовут Зоуи. Дядя Димитрис привел ее в гости. Поздороваешься с ней? – Ник опустил Эви пониже.

Эви застенчиво поднесла палец к губам, а затем указала на дверь в конце коридора:

– Няня Зефира принесла краски для лица. Я буду кошкой. А кем будешь ты?

Зоуи посмотрела на маму:

– Я могу быть бабочкой?

Натали улыбнулась и погладила дочь по щеке, мечтая, чтобы взрослым было так же легко находить общий язык друг с другом.

– Давай спросим у няни, – сказала она и предложила Эви показать им дорогу. – Я оставлю ей свой номер, чтобы она могла позвонить мне в случае необходимости.

Позже они вслед за Ником и Роуан шли к бальному залу. Димитрис чуть отстал и взял Натали за руку:

– Прости, это было так…

– Неловко? – подсказала она. – Все в порядке. Просто Ник любит секреты еще меньше, чем ты.

Димитрис не думал об этом. Ему было важно другое: чтобы Ник не настроил против него Тео и Адару. Все эти семейные ссоры порядком действовали на нервы.

Рука об руку они подошли к входу в бальный зал. Их остановил охранник.

– Они с нами, – сказал Ник.

– Все же я обязан доложить о вашем прибытии.

– Я могу сделать это сам, – нетерпеливо возразил Димитрис.

Крепко взяв Натали за руку, он принялся прокладывать дорогу через толпу. Люди расступались, перешептываясь. Для многих причина ухода младшего Макрикосты из семейного бизнеса оставалась туманной. Однако реакция гостей сыграла ему на руку. Все разом повернулись к хозяину и хозяйке вечера, что указало Димитрису верный путь.

Гидеон заметил их издалека. Кто-то подошел, собираясь предупредить его, но он шикнул.

– Я и сам вижу.

Гидеон узнал его спутницу и привлек внимание жены. Адара посмотрела на брата, потом на Натали, и ее взгляд потеплел.

Натали пыталась выдернуть руку. Димитрис понял, что делает ей больно. Он ослабил хватку, но не отпустил женщину. Поддержка Натали была необходима ему, как воздух.

Она была его белым флагом. То, что сегодня она пришла с ним, являлось доказательством того, что он испытывает к ней подлинные чувства. Он был безоружен и уязвим.

Это тревожило Димитриса, точнее, пугало. Если сегодня родственники отвергнут его, то отвергнут их обоих. И он не будет знать, что делать.

Димитрис приблизился к сестре.

– Прости, ты не заслужила того, чтобы я так обошелся с тобой. Мне очень жаль. – Свободной рукой он обнял Адару за плечи и почувствовал, как она вздрогнула от неожиданности. – Я пришел поздравить тебя с днем рождения. Если хочешь, чтобы я ушел, я пойму.

– Конечно оставайся. – Адара обняла его. – Я так рада видеть тебя, что готова расплакаться.

– Это не нужно. – Димитрис откашлялся, чтобы скрыть облегчение. Он был тронут, что сестра так легко простила его. – Твой супруг, похоже, собирается растерзать меня за то, что я огорчил тебя. Готов выписать чек на любую сумму в качестве моральной компенсации. Теперь ты улыбнешься?

Адара рассмеялась. Напряжение Гидеона рассеялось. Он вопросительно посмотрел на Натали и перевел взгляд на Димитриса, словно интересовался, какие у того намерения относительно спутницы.

– Натали, приятно снова увидеть тебя. – Адара собралась с силами и демонстрировала безупречные манеры.

Натали нервно улыбнулась:

– Я рада, что оказалась здесь. Мне бы хотелось воспользоваться этой возможностью, чтобы…

– Не нужно приносить извинения, – предупредил ее Димитрис.

Она метнула в него яростный взгляд.

– Я хочу это сделать.

– Я привел тебя не для этого, – парировал он.

– Что ж… – Она опустила взгляд на свои безупречные ногти. – Стало быть, утверждая, что ты мне не начальник, ты говорил неправду? Собираешься командовать?

– Хорошо, бери всю вину на себя. – Он повернулся к сестре и заявил: – Эта женщина хладнокровно соблазнила меня с целью разрушить мою семью и карьеру.

– Но я…

Димитрис перебил ее.

– Все это – моя вина. Я сам должен загладить ее.

Как бы это ни угнетало его.

– Послушай, Натали, – вступил Гидеон. – Он действительно причина многих проблем. Не нужно защищать его.

Несмотря на столь нелестные слова, Димитрис счел их обнадеживающими. Гидеон не вел бы себя так, если бы собирался разорвать его на части.

– Вас видел Тео. Ты собираешься поговорить с ним? – Между бровей Адары залегла тревожная складка.

– Конечно, – кивнул он. – Мы скоро вернемся. Мне хочется услышать ваше мнение о моем новом бизнесе. – Димитрис высоко ценил деловую хватку Гидеона.

Когда они подошли к Тео и Джайе, та первая сделала шаг навстречу и тепло поприветствовала их.

– Я тревожилась из-за твоего отчета о работе во Франции, – сказала она Натали. – Да, дорогой, я помню, что обещала не говорить сегодня о работе, но мне нужно лишь пять минут, Тео. Натали, конечно, это довольно избито, но не могли бы мы выйти в дамскую комнату, чтобы кое о чем переговорить?

– Я всегда знал, что не нравлюсь твоей жене, – уныло произнес Димитрис, когда Джайя увела у него спасательный круг.

– По правде говоря, ты и мне никогда не нравился, – заявил Тео.

– Это все, на что ты способен? – Димитрис усмехнулся, сделав вид, что брат не задел его за живое.

– Нет.

Молчание затянулось, стало невыносимым.

– Конечно, ты можешь отказаться разговаривать со мной, Тео. Это эффективное наказание. Я никогда не буду близок с Ником так, как ты. Гидеон тоже терпеть меня не может. Но ты – мой брат.

Тео даже не взглянул на него.

– Гидеон – суровый человек. Он не намерен подвергать свою семью невзгодам. Я не совершаю ошибок, и ему не в чем упрекнуть меня. Ты сам сделал себя объектом его презрения.