Свадьба не заставила себя ждать. Несколько раз журналисты пытались уколоть Елену, заявляя, что титулом князя Арчил пользуется незаконно. Но она лишь отмахивалась: подобные обвинения еще нужно было доказать. Да и кому, как не рожденной в Кракове Хае Рубинштейн, взявшей себе имя Елены, было знать, как важна правильно составленная легенда. Когда за год до смерти она будет надиктовывать свои мемуары, вся ее жизнь подвергнется еще более серьезной корректировке.

К тому же обретенным титулом принцессы Рубинштейн почти не пользовалась. Для всех она оставалась «Мадам» — именно так до последнего для к ней обращались сотрудники и клиентки.

Накануне бракосочетания Рубинштейн и Чкония подписали брачный контракт, согласно которому все состояние Арчила, в случае его смерти, переходило к Елене. Мудрая Рубинштейн знала, что делает. Через двадцать лет ее грузинский князь действительно первым отойдет в мир иной.

Ну, а пока, князь и княгиня Гуриели-Чкония начали вместе обживать огромные апартаменты Елены на острове Святого Людовика в Париже.

В гостиных, уставленных мебелью, принадлежавшей Людовикам Четырнадцатому и Пятнадцатому, собирались все сливки города. Елена была занята работой: ее фирма начинала запуск новых антивозрастных кремов. Лучшей рекламой продукции была сама Рубинштейн, которая выглядела значительно моложе своего возраста. Супруг княгини в это время организовывал всевозможные вечеринки и приемы. Причем делал это с традиционным грузинским гостеприимством и размахом.

Главным событием в культурной жизни Парижа 1938 года стал литературный вечер, который устроили князь и княгиня Гуриели-Чкония. Местом его проведения выбрали книжный салон Shakespear and Со, а темой — приехавших из Испании Эрнеста Хэмингуэя и Стивена Спендера, читавших отрывки из своих новых произведений.

Правда, как потом напишет в дневнике Сильвия Бич, основательница и хозяйка Shakespear and Со, Рубинштейн почти на протяжении всего вечера продремала. Но грузинский муж императрицы косметики справился с обязанностями хозяина приема на все сто, сумев завоевать расположение даже такого гостя, как Джеймс Джойс.

Светские сплетники потом говорили, что Рубинштейн ни в чем не изменяет себе. Бывший супруг Елены Эдвард Титус устраивал вечеринки с участием популярных писателей и артистов. Ее новый муж Арчил Чкония тоже завоевывал богемный Париж.

Елене в обоих случаях было все равно. Во время литературного вечера в честь Хеменгуэя она дремала. А на одной из вечеринок Титуса отказалась разговаривать с самим Марселем Прустом. Тот поинтересовался у Рубинштейн, какой косметикой следует пользоваться герцогиням. Но Елена даже не удостоила его ответом. «От него так пахло нафталином, — говорила она потом. — Да и откуда мне было знать, что он станет таким знаменитым?»

Чкония, в свою очередь, ввел Рубинштейн в заветный для нее мир русской аристократии, видные представители которой доживали свой век в Париже. Князь познакомил Елену с великой княгиней Марией Павловной, двоюродной сестрой последнего российского императора. Когда впоследствии Рубинштейн перечисляла имена своих знаменитых клиентов, русскую великую княгиню она называла одной из первых.

Друзьями семьи Гуриели-Чкония стали адъютант последнего российского государя князь Георгий Эристави и его жена, княгиня Мери Шарвашидзе.

Вскоре Париж наскучил Рубинштейн. Город был покорен, на самой модной улице Фобур Сант-Оноре вовсю работал громадный салон, которым руководили зять Мариам Чкония и одна из сестер Елены. Теперь все взоры новоявленной княгини Гуриели-Чкония были направлены на Америку, которой она должна была представить своего молодого мужа.

В этот раз завоевывать приходилось светское общество Америки. Премьерный показ молодого супруга прошел удачно. Не считая новых статей, теперь уже в американской прессе, о сомнительном титуле мужа Рубинштейн.

Но Елену обижали не газеты, а владельцы приглянувшейся ей квартиры на Манхеттане, отказавшиеся продать ее Рубинштейн из-за того, что та была еврейкой. Решение вопроса подсказал князь Гуриели-Чкония: «Если тебе так понравилась квартира, давай купим весь дом!».

Подобная масштабность пришлась Рубинштейн по вкусу. Во время медового месяца, который они с Арчилом провели в круизе вокруг Латинской и Южной Америки, Елена успела купить дома в Буэнос-Айресе, Рио-де-Жанейро, Панаме. А вернувшись в Нью-Йорк, открыла «Дом Гуриели» — первое в мире заведение, целиком посвященное мужской моде. Официально его руководителем считался Арчил Чкония. На самом же деле все решения, включая вопросы покупки салфеток для ресторана, принимались Рубинштейн.

Но князь и не пытался оспаривать позиции жены. Тем более, что ему было не до занятий бизнесом. Арчил часто улетал в Лос-Анджелес, где на Сансет-бульваре у него появилась масса друзей среди голливудских звезд.

Одной из его самых близких подруг в Голливуде была Джанет Макдональд. Именно по примеру этой актрисы, игравшей роли в драматических фильмах также успешно, как и в музыкальных, строился образ советской кинозвезды Любови Орловой.

Чкония фильмов с Орловой не видел. Ими увлекалась его грузинская родня, которой Арчил регулярно отправлял посылки. Чемоданы из Америки приходили в Тбилиси под видом гуманитарной помощи. Шелковые ночные рубашки, смокинги, брюки для верховой езды либо менялись на местном базаре на продукты, либо распарывались и перешивались в модные платья.

В Нью-Йорке Арчил занимался организацией вечеринок в их с Еленой 26-ти комнатных апартаментах на Парк Авеню, которые с его легкой руки стали именовать, как «Рубинштейн Хилтон». В дом приглашалось столь избранное общество, что списки гостей на следующий день печатали в светских новостях.

Гости осматривали полотна Дега, Ренуара, Модильяни, Пикассо, Тулуз-Лотрека из коллекции Рубинштейн, затем угощались коктейлем во французской гостиной, обедали в комнате мечтаний, а после усаживались за партию в нарды или бридж. Спальню с огромной кроватью, изголовье и подножье которой подсвечивались флюорисцентной лампой, показывали лишь избранным. Частым гостем в доме Гуриели-Чкония был Сальвадор Дали, написавший портреты князя и княгини.

В конце жизни Рубинштейн будет говорить, что ее брак с Арчилом Гуриели-Чкония был идеальным союзом. Хотя, по большому счету, у каждого из супругов была своя жизнь. Единственное, что их объединяло — страсть к бриджу. Из-за игры Рубиншейн иногда могла нарушить режим и не отправиться в постель в десять часов вечера.

Но даже в этих случаях она просыпалась в 6 утра и в 7.30 уже проводила первые встречи. Не покидая при этом своей спальни. Арчил в это время сладко спал в соседней комнате.

После окончания Второй мировой войны князь и княгиня Гуриели-Чкония снова стали путешествовать по Европе. Состояние здоровья Рубинштейн, разменявшей восьмой десяток, оставляло желать лучшего. У нее начался диабет. Иногда она настолько плохо себя чувствовала, что от боли ложилась на пол. Причем могла это сделать где угодно.

Как-то приступ начался прямо в салоне у Кристиана Диора. Кутюрье, увидев лежащую на полу Рубинштейн, сделал вид, что ничего экстраординарного не случилось. Подошел к ней, наклонился, поцеловал руку и произнес: «Здравствуйте, княгиня».