— Ну теперь-то ты снимешь рубашку?

Он кивнул, проковылял к скамье, обнажил спину и терпеливо ждал, пока она, сама болезненно морщась, наносит целебный бальзам на ужасные кровоподтеки.

Потом он сидел у камина и смотрел по-собачьи преданными глазами, как Кейт, налив в раковину воду из большого черного котла, моет тарелки, а Джудит вытирает их, слушая их разговор. Но вскоре ощущение полного желудка и тепло очага одурманили его, он положил локти на стол и, опустив на них голову, заснул.

— Ты ведь не прогонишь его, Кейт? — прошептала Джудит.

— Нет, если только мать за ним не явится. Если ее теперешний любовник, этот моряк, дает ей достаточно денег, она обойдется без воровства Джеми. Но станет ли она кормить его и заботиться о нем?

— А может быть, ты оставишь его у себя, как оставила меня? Я… я стану плести больше корзин и брать на дом больше шитья, чтобы помогать зарабатывать на его пропитание.

Кейт обняла девочку за плечи:

— Когда Бог отнял у тебя зрение, моя дорогая, он, несомненно, увеличил в размерах твое сердечко. Но я не могу взять Джеми насовсем, ведь у него есть мать, хоть она потаскуха и пьяница. Когда ее ремесло не приносит ей прибытка, она заставляет Джеми клянчить или воровать, а сама целыми днями пьянствует, пока не появляется очередной мужчина. Она не отпустит его от себя, разве что… — Она замолчала, потому что в голову ей пришла неожиданная мысль. — Может быть, что-то удастся придумать. Я должна поговорить с Ричардом.

Это имя повисло в воздухе. Внезапно девушке страстно захотелось увидеть его. Она вспомнила, с какой нежностью Ричард обнимал ее, как наконец-то сказал, что любит.

Слепая девочка, за которую она взяла на себя ответственность, спящий паренек, доверившийся ей… Опасное содержимое чердака, душевные усилия, затраченные прошлой ночью, чтобы не допустить убийства… Терпение, требуемое, чтобы учить непоседливых детей, необходимость следить за болтовней Вилли… Впервые в жизни ей сделалось страшно, обязанности, которые она на себя взвалила, показались чересчур тяжкими. Захотелось положить голову Ричарду на плечо и раствориться в бездумном, радостном ощущении его близости.

— Когда мы поженимся… — тихо сказала она самой себе. — Вот когда мы поженимся…

В камине с шумом обрушилось полено и отвлекло ее от грез. Она затуманенными глазами обвела комнату. И словно луч ослепительного света рассеивает мглу заблуждений, так и подлинное значение этих слов сделалось ей вдруг понятным.

Любовь к Ричарду заставила ее забыть о здравом смысле. Она грезила только о том, каким счастьем будет стать его женой и никогда с ним не расставаться, и совсем не думала о будущем. Но стать женой Ричарда Кэррила означало сделаться хозяйкой усадьбы и распоряжаться армией слуг, ездить в карете с лакеем на запятках и ждать, когда он распахнет перед ней дверцу, а на лошадь садиться с помощью грума. Она представила, как гордо восседает с чепчиком на своих буйных кудрях в гостиной усадьбы во главе чайного столика, а среди ее гостей — Арабелла Глинд! И уже она бросает в лицо этой заносчивой девице обвинение в дурных манерах. Но нет, достойнее будет игнорировать колкости. Она станет вести себя как истинная леди — ради Ричарда.

Но впрочем, этого ей можно не опасаться. Ни мисс Глинд, ни какая другая знатная леди не удостоит посещением дом, хозяйка которого им не ровня.

Впрочем, к чему им эти чаепития и глупые, пустые разговоры? Ричард никогда не увлекался светской жизнью. Неужели он захочет изменить своим привычкам? Если случайного гостя смутит ее присутствие, она просто удалится под каким-нибудь благовидным предлогом. Конечно же Ричард не примет это близко к сердцу. Они станут жить, как жили прежде, замкнувшись в своем мирке, избавленные от необходимости светского общения в этом отдаленном уголке Суссекса. Со временем она родит ему сына, и ему больше нечего будет желать.

Отмахнувшись от сомнений, которые все-таки продолжали шевелиться в ее голове, она взяла свечи и прошла вместе с Джудит в гостиную. Джудит села за вязанье, а Кейт принялась читать вслух грудным выразительным голосом, который придавал бессмертным шекспировским строкам еще большую красоту.

Какое-то время спустя она вдруг почувствовала, что ей дует в шею. Дверь в соседнюю комнату оказалась открыта, и в ней, опираясь на костыль, стоял Джеми. Пламя свечей смягчило его худое лицо, настороженное выражение исчезло из глаз.

Кейт протянула к нему руку:

— Подсаживайся к огню. Или мать накажет тебя за то, что ты долго не возвращался домой?

Не отвечая на вопрос, он проковылял к ее стулу и осторожно прикоснулся пальцем к книге, лежавшей на ее коленях:

— Эти слова — они все из этой книги?

— Какие слова?

— Слова, которые вы сейчас говорили?

— Да. Это все написано здесь. Гляди. — Она повыше подняла толстый том в кожаном переплете, подарок Ричарда, и показала печатные строчки.

— Эти маленькие черненькие значки и есть то, что вы сейчас говорили? Но каким образом люди их понимают?

— Они учат алфавит, и это дает им возможность читать.

— И вы учите детей этому — читать со страниц все эти чудесные слова?

Кейт уставилась на него.

— Ну да, Джеми, — ответила она несколько удивленно. — Именно это я и делаю. Но…

Тишина и покой, царившие в комнате, видимо, придали ему смелости, и он выпалил:

— Я потому и стоял под вашими окнами, мистрис. Я не просто подглядывал.

— Ты приходил послушать, чему я учу детей?

Он кивнул.

— Только не цифрам. Я умею пересчитать монеты. Но я слушал, как вы читаете книги и рассказываете всякие истории о чужих землях.

Кейт представила класс и вертлявых детей, которые не слушали и половины из того, что она говорила. По утрам они с явной неохотой тянулись в школу и оживлялись, только когда уроки заканчивались. Родители оплачивали учение своих чад деньгами, заработанными нелегким трудом. Но для большинства школьников учеба представляла собой род наказания. Им приходилось сидеть на одном месте, когда можно было разорять птичьи гнезда и ловить головастиков и угрей в илистом заливе.

А этот мальчик, оборванный, неухоженный, с самодельным костылем, который ничего не видел в жизни, кроме побоев и обид, тянулся к учению и красоте.

Кейт отвернулась, пляшущие язычки пламени расплылись перед глазами желтым пятном. Она молча придвинула стул и жестом велела мальчику сесть. Он перевел беспокойный взгляд с нее на Джудит:

— Если мать узнает…

Джудит протянула руку и нащупала его рукав.

— Не бойся. Кейт не даст тебя в обиду. Она защитит тебя — правда, Кейт?

Кейт провела по глазам тыльной стороной ладони.

— Сделаю все, что смогу, — сказал она. — А теперь я почитаю вам обоим.