На этот вопрос у нее не было ответа.

Тогда она задала поисковой программе следующую задачу, набрав запрос «Кембриджское издание Шекспира».

На этот раз ей выдали гораздо больше статей. Надежда Николаевна наугад открыла одну из них и прочитала, что так называемое кембриджское издание было сделано печатником Коулом в тысяча шестьсот двадцать пятом году, на два года позднее знаменитого «Великого Фолио». В отличие от первоиздания, это издание было отпечатано ин-кварто, то есть в четверть печатного листа, в двух томах – в первом томе были пьесы великого драматурга, во втором – сонеты и поэмы. Большая часть тиража кембриджского издания пропала еще в семнадцатом веке, и до двадцатого века сохранился единственный полный экземпляр, который хранился в библиотеке Даремского университета.

Но во время Второй мировой войны Даремский университет подвергся бомбардировке, в библиотеке возник пожар, в результате которого погибло множество ценных книг, в том числе и оба тома кембриджского издания Шекспира…

– Еще интереснее! – пробормотала Надежда. – Это что, такое хобби – продавать книги, которые сгорели много лет назад?

– Надя, с кем ты там разговариваешь? – донесся из спальни голос мужа. – Вообще, пора ложиться. Ты же завтра собиралась на работу!

– Да-да, я уже иду! – отозвалась Надежда. – Вот только посмотрю прогноз погоды на завтра…

Вместо того чтобы узнать прогноз, она набрала в поисковой строке следующий запрос:

«Собрание Смоквина».

Тут же она узнала, что Василий Африканович Смоквин был богатый русский купец, владелец нескольких ситценабивных фабрик. Но больше он прославился не яркими ситцами, а великолепной коллекцией старинных книг и рукописей. Эта коллекция считалась одной из лучших в Европе, она включала редчайшие издания, в том числе уникальный экземпляр «Божественной комедии» Данте, «Книгу песен» и «Диалоги» Петрарки и много других редкостей.

Как и многие другие русские купцы, Василий Африканович давал деньги революционерам, многие из них подолгу жили в его имении под Саратовом и в петроградском особняке. Однако когда бывшие друзья пришли к власти, они отплатили Смоквину злом за добро: он был убит пьяным матросом на улице Петрограда.

Судьба его уникальной коллекции тоже была печальна: она сгорела вместе с особняком Смоквина зимой восемнадцатого года. Все редкостные издания превратились в пепел.

– Ну что это такое! – пробормотала Надежда. – Что ни возьми – все сгорело!

– Надя, сколько можно, я свет выключу! – донесся из спальни угрожающий голос мужа.

– Да-да, сейчас… – рассеянно отозвалась Надежда, она вспомнила еще про одно дело.

Набрав по памяти адрес сайта фотографа Владика, который сказала ей болтушка Лиля Путова, Надежда увидела папку с фотографиями. Их было много. Надежда вскользь просмотрела все. Мелькали знакомые лица, а также смешные и забавные кадры.

Потом пошли обычные городские зарисовки. Вот солнечный зайчик отражается в луже, и крошечный полосатый котенок пытается поймать его лапой.

Вот на тротуаре стоит самый настоящий живой осел и меланхолично смотрит на проезжающие машины, при этом на его морде читается чувство превосходства.

Вот у старого дощатого павильона в парке стоят в рядок гипсовая девушка с веслом, пионер с горном и олень, пятнистый от облупившейся краски, причем на пионере повязан настоящий красный галстук, а на девушке – вполне приличное настоящее же бикини. Надежда готова была поклясться, что в этом кадре не было ничего постановочного, Владик действительно подсмотрел где-то такое.

Наконец она дошла до нужного – квартиры Кондратьева.

Снимки были темноваты, виднелось на них знакомое окно, кусок шторы… ага, вот стена, а на ней руки. Руки видны довольно плохо, от одной только кисть, зато вторая рука полностью в кадре.

Надежда внимательно смотрела на экран. Что-то было не то с этой рукой. Вроде бы обычная мужская рука – пальцы длинные, кожа довольно гладкая, сразу видно, что человек не привык заниматься тяжелым физическим трудом. Ну, писатель, человек творческий, кроме компьютера, никакого орудия в руках не держал…

– Так-так… – сказала Надежда, – очень интересно…

Потому что перед глазами ее встал зал номер три в крематории, заполненный немногочисленными прощающимися. Посредине гроб с покойником – нестарым еще седоватым мужчиной с аккуратно подстриженными усиками. Лицо так сильно загримировано, что неясно, какой он был при жизни. И руки, сложенные на груди, руки среди цветов. Тяжелые руки с обозначенными венами, короткими пальцами и квадратными ногтями. Костяшки сбиты, суставы утолщены. Обычные руки немолодого мужчины, привыкшего заниматься физическим трудом – плотничать, слесарничать, у станка стоять.

– Одно из двух… – тихонько сказала Надежда, – или фотограф снял не те руки, или… Или покойник не тот!

Она тотчас испуганно прикрыла рот ладонью.

– Надя, ну ты идешь, наконец? – заорал муж. – У меня такой день завтра трудный…

– Иду, дорогой! – пропела Надежда, выключая компьютер.

– Ну что, – сонно спросил муж, когда она вошла в спальню. – Какую погоду обещают?

– Ах, погоду? – спохватилась Надежда. – Переменная облачность, возможны дожди.

– Что делать, осень! Не забудь завтра взять зонтик…

И только было Надежда закрыла глаза и улеглась поудобнее, как раздался звонок телефона.

– Кто еще на ночь глядя? – недовольно пробормотала Надежда. – Ну не дадут заснуть…

Тут же она забеспокоилась, вдруг что-то с матерью, и выпрыгнула из постели. Муж только всхрапнул и повернулся на другой бок.

– Надя! – послышался в трубке голос Игоря. – Два дня тебе звоню, никак не застану, и мобильник не отвечает!

– Да что случилось-то? – сердитым шепотом отвечала Надежда. – Пожар у тебя, что ли?

– А ты чего шепчешь? Вы спите? – удивился Игорь. – Ну извини, я не хотел…

– Ты человек творческий, а Саше завтра рано на работу, – более спокойно ответила Надежда. – Так что случилось?

– Ничего не случилось, хотел тебя завтра на суаре позвать!

– Какое еще суаре?

– Да Галка прием устраивает в галерее «Аквилон». Там у них в экспозиции несколько работ моих есть, ну, она и захотела суаре… Приходи, Надя, обязательно, я уж Сашу не зову, знаю, что он занят…

– Спасибо… – протянула Надежда, – но без Саши я…

– Слушай, я тебя жду завтра к семи! – отрубил Игорь. – Мы с тобой столько лет знакомы, что можешь и одна зайти, приличий не нарушая!

Надежда со смехом согласилась. Однако улыбка быстро сошла с ее лица, когда она распрощалась со старым приятелем. Это верно, с Игорем они знакомы много лет, и с женой его раньше дружили. Но когда Игорь стал модным художником и начал зарабатывать большие деньги, Галка, по его собственному выражению, малость тронулась на почве светской жизни. Она думает, что помогает мужу, приглашая на свои приемы нужных людей, а старых друзей отодвинула на задний план. А уж прошлой осенью, когда Надежда, как полная дура, прилетела помогать ей после неудачной пластической операции, Галка и вовсе обошлась с ней по-свински (см. роман Н. Александровой «Дама в очках, с мобильником, на мотоцикле»).