Ее боялись все. Даже Клава в ее присутствии забывалотпускать свои шуточки. Даже Шая — единственную ее! — не заставлялвалиться под стол на грязный пол кабинета, а только следил, чтобы она приселана корточки, как приседают по нужде за придорожным кустом… Мы с Яшей простотряслись при громовых звуках ее командорской поступи. Изя принимался вертетьсяугрем, бормотать неразборчиво, набирать какие-то адреса на мобильнике,скукоживался и замирал… Да и Миша, обычно такой бойкий Панчер, предпочиталускользнуть, испариться…

А уж как боялся ее Петюня Гурвиц, хотя, по субординации,Угроза Расстреловна находилась в его подчинении.

Проходя мимо его кабинета — где решались многие финансовыевопросы, — часто можно было слышать из-за закрытой двери ее тягучий ор:

— А я вас спрашиваю — почему у вас не встает сальдо?!

И голос Петюни, оправдывающийся и робкий:

— Потому что, я вам сейчас все объясню…

— Нет, я вас опять спрашиваю: почему у вас не встаетсальдо ни на начало, ни на кончало!!

Невероятно, но даже баба Нюта в ее кабинете понижала натерцию голос, не выделывала ногами антраша и не скребла ногтями стол. Словом,все мы трепетали, поскольку именно Угроза Расстреловна была той силой, чтовечно хотела блага и вечно совершала зло… Яша продолжал настаивать, чтороссийских аудиторов навела на Синдикат она, вот как глазливая баба наводитпорчу на крепенького толстощекого младенца. Эти аудиторы, с утра рассевшись в«инструктажной» над своими бумагами, подтачивали румяный организм Синдиката,как глист…

Так вот, когда у каждого из синдиков, стоящего передосуществлением важного действа, таяла надежда вытянуть к заветной дате рубли изкошелька Угрозы Расстреловны, он подкарауливал Джеки, которого, правда, не таклегко было застать в его кабинете, и говорил умоляющим голосом:

— Джеки! Эта сука, ты ж ее знаешь… Она опять уперлась…а я горю синим огнем, Джеки, милый… Мне сегодня до зарезу оплатить проездучастникам конференции, они вечером уезжают… Спасай!

Вообще-то, согласно строжайшим инструкциям Центра, валютугражданам России выдавать было нельзя никак. Все россияне, вступавшие в деловыесношения с нашей строгой организацией, должны были становиться в затылочек,оформлять договор по всей форме российского закона, и деньги получать в рублях,на свой банковский счет в Химках… в Братеево, в Бирюлево-Южном или где-нибудьна Коровинском шоссе… Скучная материя, господа! Тем более что на пути ккопеечному гонорару стояла Угроза Расстреловна в форме часового, с ружьем…

Стоит ли говорить, что все мы частенько на цыпочках обходилиэтого неусыпного часового слева: уступчивый Джеки, с его золотым сердцем илегким нравом, писал на бланке израильской бухгалтерии вымаливаемую сумму,ставил закорючку и, с заветной бумажкой в зубах, мы мчались в кабинет капостолу Петру Гурвицу, чтобы, позвякивая ключами, тот открыл вратабронированного рая и выдал каждому по грехам его…

Вся эта двойная жизнь была довольно хлопотной, но в то жевремя и давала нам известную свободу маневрирования. Я, например, всегда моглапослать ходоков, явившихся с идеями, проектами или рукописями, длинной обходнойдорогой, через бурелом, прямиком к часовому на штык… Ну что ж, друзья мои,говорила я, пишите заявку, мы передадим ее Розе Марселовне, и если она решит,что на это есть деньги в бюджете департамента, заключим договор, и соследующего месяца… Так я поступала с Эсфирь Диамант или Кларой Тихонькой… иликакими-нибудь авторами трилогий на тему «Высокая еврейская судьбина»

И совсем другое дело, когда звонит вам Норочка Брук, спросьбой оплатить проезд по железной дороге прибывшим из Киева на научныйПленум профессорам Лифшицу и Штерну. Тогда я заходила к Джеки и, потрепавшись отом о сем, выходила с заветной бумажкой, после чего наш вечно пьяный патриарх,вздыхая, качая головой и приговаривая, что это в последний раз, рассказываякакой-нибудь скабрезный анекдот, гремя ключами, отворял врата рая и отсчитывалпросимые сто тридцать восемь долларов… Изумленные же и растроганные профессораЛифшиц и Штерн, со своими стабильными зарплатами в гривнах, писали расписки вполучении твердой валюты радостными твердыми почерками.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Из «Базы данных обращений в Синдикат».

Департамент Фенечек-Тусовок.

Обращение №839:

Бойкий женский голос:

— Миленькие, а вы и до Германии дорогу оплачиваете?

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Когда впервые в ворохе электронной почты мне попалась депешаиз департамента Розыска потерянных колен о том, что Геворкян Нателла Левоновна,48 года рождения, профессия — переводчик с английского, принадлежит кпотерянному колену Шимона, (библейская психо-лингво-генетическаяхарактеристика: «проклят гнев их, ибо силен; и ярость их, ибо тяжела»), —я возмутилась, немедленно настрочила письмо по обратному адресу, в которомзаявляла, что в задачи вверенного мне департамента не входит розыск кого бы тони было, ни тайный, ни явный, что я работаю с интеллигенцией методами,отличающимися от обычных ухваток синдикатовских наемников. Что мне безразлично— к какому колену принадлежит Нателла Левоновна, и принадлежит ли вообще, а вотесли она хороший переводчик, то я с удовольствием приглашу ее для синхронногоперевода ближайшей международной конференции на тему «Концепт греха вславянской и иудейской традициях».

В тот день никто не отозвался на мое гневное письмо, но наследующее же утро в свежей почте оказалось новое бесстрастное сообщение онекоем Петренко Сергее Пахомовиче, слесаре-ремонтнике, принадлежащем к коленуЛеви…

Я вздохнула и покорилась судьбе — очевидно, это была ихрутинная рассылка, которую они отправляли главам всех департаментов…

Клавдий оказался прав: месяца не проходило, чтобы на нашиголовы не сваливалась очередная комиссия из Центра или стайка американскихспонсоров — с проверкой нашей работы.

…Ритуал приема комиссии сложился в Синдикате не вчера: всюроссийскую коллегию — всех восьмерых синдиков — сгоняли в «перекличку», иКлава, стоя сбоку от огромной карты Российской Федерации и сопредельных государств,утыканной цветными кнопками в местах маломальского скопления евреев, гулял поней рубиновым огоньком лазерного фонарика.

— Это Норильск! — провозглашал наш патрон. —Там проживает двадцать четыре еврея!.. А это Кушка… и наши тоже греют тамзадницы.

За спиной его стояли флаги Израиля и России, флагЦентрального Синдиката и простоватый наш — Синдиката Российского. Пунцовыйогонек, как от тлеющей сигареты, скакал, описывая гигантские дуги, вычерчиваягеометрические фигуры; пропадая, вновь вспыхивал где-то на Курильских островах.Все это напоминало известный сюжет не такого уж далекого советского прошлого.Про себя я называла этот номер «Песнь ГОЭЛРО».